РЕБЕНОК
А. Майков. Колыбельная песня
Спи, дитя мое, усни!
Сладкий сон к себе мани:
В няньки Я тебе взяла
Ветер, солнце и орла.
Улетел орел домой;
Солнце скрылось под водой;
Ветер, после трех ночей,
Мчится к матери своей.
Ветра спрашивает мать:
«Где изволил пропадать?
Али звезды воевал?
Али волны все гонял?»
«Не гонял я волн морских,
Звезд не трогал золотых;
Я дитя оберегал,
Колыбелечку качал!»
Заговор родимой матушки на милое дитятко
«Пойду я, раба Божия, во чисто поле, стану я среди леса дремучего, очерчусь чертою призорочною и возговорю зычным голосом.
Заговариваю я своего ненаглядного дитятку (имярек) над чашей брачною, над свежею водою, над платом венчальным, над свечою обручальною. Умываю я своего дитятку во чистое личико, утираю платом венчальным его уста сахарные, очи ясные, чело думное, ланиты красные, освечаю свечою обручальною его кудри русые, его лицо молодецкое, его поступь борзую.
Будь ты, мое дитятко ненаглядное, светлее солнышка ясного, милее вешнего дня, светлее ключевой воды, белее ярого воска, крепче камня горючего Алатыря.
Отвожу я от тебя: черта страшного, отгоняю вихоря бурного, отдаляю от лешего одноглазого, от чужого домового, от злого водяного, от ведьмы киевской, от злой сестры ее муромской, от моргуньи-русалки, от треклятой бабы-яги, от летучего змея огненного, отмахиваю от ворона вещего, от вороны-каркуньи, заслоняю от Кощея-Ядуна, от хитрого чернокнижника, от заговорного кудесника, от ярого волхва, от слепого знахаря, от заговорного кудесника, от ярого волхва, от старухи-ведуньи.
А будь ты, мое дитятко, моим словом крепким — в нощи и в полунощи, в часе и в получасьи, в пути и в дороженьке, во сне и наяву — укрыт от силы вражьей, от горя, от беды, сохранен на воде от потопленья, укрыт в огне от сгоранья.
А придет час твой смертный, и ты вспомни, мое дитятко, про нашу любовь ласковую, про наш хлеб-соль роскошный, обернись на родину славную, ударь ей челом седмерижды семь, распростись с родными и кровными, припади к сырой земле и засни сном сладким, непробудным.
А будь мое слово сильнее воды, выше горы, тяжелее золота, крепче горючего камня Алатыря, могучее богатыря.
А кто вздумает моего дитятку обморочить и узорочить, а тому скрыться за горы Араратские, в бездны преисподние, в смолу кипучую, в жар палючий.
А будут его чары — ему не в чары, морочанье его не в морочанье, узорчанье его не в узорчанье».
Наши предки не сомневались, что человек способен не просто рождаться, а возрождаться, подобно тому, как возрождается природа после зимнего сна-умирания. Рождение — всего лишь возвращение на землю душ давно умерших людей. Кстати, именно эта уверенность в возвращении умерших выразилась в сказках, где герой «растет не по дням, а по часам«. Умерший взрослым человек взрослый же и возвращается.
Итак, дети до своего рождения живут в без вестных пространствах небесных миров, откуда и прилетают в урочно-предопределенный срок в виде белых бабочек-мотыльков, чтобы вселиться в новорожденного ребенка. Также существует предание, будто аисты приносят младенцев, наделенных душами ранее существовавших людей, из Ирия. Так они обретают новую жизнь в новом обличье и с новой судьбой. Оттого они в малолетстве видят во сне райские сады.
Некоторым детям по жребию достаются души не праведников, а бывших грешников. Пекленец, бог Пекла, славянского ада, очищает грешную душу огнем и передает ее богине Живе. Тогда душа возвращается в мир для новой жизни, начисто забыв старую.
У каждого ребенка с малолетства определена судьба. За этим следят Рожаницы-звезды и девы судьбы. У восточных славян их называют Доля и Недоля. У южных славян их имена — Среча и Несреча. Среча — красивая, добрая девушка, заботливая, ловкая: она крепко держит в своих ласковых руках нить человеческой жизни! Несреча — седая старуха с мутным взором, которая прядет слишком тонкую, легко обрывающуюся нить. Об этом есть и поговорка: «Несреча танко пряде«, то есть тонко, плохо прядет, и нить ее не прочная.
Также у южных славян есть Суденицы — девы жизни и судьбы, которые определяют судьбу человека при его рождении. Едва родится младенец, в избу приходят три сестры и нарекают новорожденному судьбу. Затем они тихо удаляются. Если в то время в окошко заглянет месяц, то в его лучах можно разглядеть их зыбкие очертания и воздушные одеяния. То, что присуждают Суденицы, никакая сила не может изменить.
Вещие жены, нарекающие судьбу младенца, именуются еще и орисницами. Они прилетают к новорожденным детям на третий день, дабы наделить его Долей или Недолей. Их предсказания слышит только мать ребенка и близкие родственницы, которым запрещено разглашать пророчество — иначе онемеешь или окаменеешь.
По поверьям белорусов, всякий человек имеет свою Зирку, которая, как дух-хранитель, с самого рождения неотступно находится при своем избраннике.
Древние славяне верили, что мужчина зарождается на камушке, а женщина — на черепке, поэтому, если на земле под брачным ложем лежит камень, у супругов родится сын, а если черепок разбитой глиняной посуды, то дочь.
Будущая мать должна избегать всего, что ей неприятно, что имеет уродливый вид. Нельзя толкать кошек и собак, не то у новорожденного нарастет на коже щетинка или его одолеет сухотка — «собачья старость». Чтобы дитя не родилось горбатым, нельзя перешагивать через оглобли. Нельзя оставлять беременную без присмотра, нельзя спать распояской, чтобы вещицы-удельницы не разрезали ей живот и не подменили младенца краюшкой хлеба или голиком.
Сами роды и пол новорожденного до поры до времени должны сохраняться в тайне, чтобы злые люди не напустили порчу. При тяжелых родинах (а родовые муки, по поверью, появились под влиянием вредоносных сил) должны помочь близкие: снять с себя пояса, расстегнуть одежду, открыть заслонки, замки, двери. Чтобы муж хоть в малой степени разделил боль страдающей жены, ему давали смесь горчицы, уксуса, перца и соли.
Повивальная бабка должна была не только помочь матери, но и оберечь младенца от несчастий, обеспечить ему с первого вздоха удачу в жизни. Ребенка принять следовало в решето — оно считалось оберегом от нечистой силы и знаком изобилия. У новорожденной девочки пуповину перерезали на прялке, чтобы выросла умелая рукодельница, у мальчика — на колодке для плетения лаптей, на книге — чтобы стал грамотеем.
После удачных родов давали ритуальный обед — чем изобильнее, тем лучшего для дитяти. Однако при этом нельзя было хвалить ребенка, чтобы не сглазить.
Издревле считалось: счастлив тот сын, который уродился обликом в матушку родимую; та дочь счастлива, которая похожа на отца. Тот ребенок уродится красивее, нося которого под сердцем мать чаще смотрела на месяц, чем на звезды. Родившаяся двойня — предзнаменование счастья тому дому, где она появилась на свет божий.
Существует множество поверий-оберегов, которые строго блюдут знающие люди. Например: для очищения ребенка его трижды купали в подогретой воде, приговаривая, чтобы рос высоким и крепким.
Чтобы дети не умирали во младенчестве, надо до крещения трижды продеть ребенка в лошадиный хомут. Брать в кумовья лучше первого встречного, даже и незнакомого, если он согласен. Ребенка до шести недель нельзя ни выносить из дому, ни показывать никому, иначе его тотчас сглазят. Чтобы уберечь похваленного ребенка от сглазу, матери следует трижды облизать ему лицо и каждый раз сплюнуть наземь. То же делается и при купании. Чтобы отвести от младенца всякие призоры, первый раз его купают в воде, забеленной молоком. До года детей не стригут, а потом стригут только раз в год, на Великий четверг, да на шубе, чтобы богат был. Как только дитя впервые встанет на ноги, мать должна как можно скорее провести ножом между его ступнями, чтобы разрешить нехождение и разрезать невидимые путы.
Если дитя заболело или криком кричит, надо для начала его просто сбрызнуть с уголька или с серебра: может быть, его просто сглазили. В самых трудных детских болезнях, когда родители уже отчаялись в его жизни, следует ребенка «подать» нищей в окошко. Если она его примет, дитя выздоровеет. Можно также «продать» его за серебряную монету. Болезнь может испугаться нового хозяина и убежать.
Выбор имени тоже не имел черт случайных, это был освященный временем ритуал защиты человека, обозначения его «своим» для предков. Имя раньше называлось рекло, назывище, прозвище, имянаречение, проименование. Позднее значения этих слов разошлись: например, прозвище давали человеку уже взрослому, самостоятельному, часто оно наследовалось и переходило в фамилию. Существовал старинный обычай нарекать человека по деду и бабке, которые как бы возрождались в нем. Имена могли давать по счету, кто в семье которым родился: Первак, вторуша, третьяк и т.п. Именем подчеркивали характерные особенности (Лобан, Черныш), характер (Бессон, Молчан); давали имена и по названиям животных и растений (Волк, Травка). Принято было также спросить имя у первого встречного и назвать ребенка именно так. Чтобы злые люди не изурочили дитя, имя часто скрывали, для виду называя его иначе. День именования — именины — праздновали потом всю жизнь.
В христианские времена имя человеку давали при крещении в церкви. В первое время, когда еще весьма живы были старинные религиозные порядки, у каждого мирно уживалось два имени: родовое и крестильное. Так и писали: «Серпень, зовомый Никифор«, «Родомыл, крещеный Тимофей«, «Вторуша, крещеная Аксинья» и т.д. Впрочем, и «крещеных» имен могло быть два: одно светское, общеизвестное, другое — тайное, ведомое только своим. Это тоже был род старинного оберега, чтобы по имени нельзя было навести на ребенка порчу.
Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев
"Русские легенды и предания"
