ЧУКЧИ
Ближайшими соседями юкагиров на северо-востоке Сибири были чукчи. В одном из ранних донесений ленских казаков сообщалось: «… а живут те чюхчие промеж Алазейскою и Колымою реками на тундре, сказывают их человек с 400 и больше». Они же занимали устье р. Колымы. К востоку от Колымы чукчи были встречены у мыса Шелагского, откуда далее на восток их поселения располагались по побережью Ледовитого океана вплоть до мыса Дежнева. На побережье Берингового моря поселки чукчей находились начиная от мыса Дежнева на севере и до зал. Креста на юго-западе. На всем этом пространстве чукотские оседлые поселения перемежались с эскимосскими. По всей видимости, уже тогда были поселки со смешанным чукотско-эскимосским населением. К югу от зал. Креста лишь в низовьях р. Анадыря, в устье р. Канчалана жили чукчи. Эти данные подтверждаются также археологическими находками. В XVII в. на самой р. Анадыре, по-видимому, не было постоянных поселений чукчей. Следовательно, на юго-востоке граница расселения чукчей начиналась у устья р. Канчалана, на северном берегу Анадырского лимана.
Следуя на северо-запад, граница их расселения проходила примерно по среднему течению рек, впадающих в Анадырь слева (Танюрэр, Белая). Далее она проходила северо-восточнее верховьев Большого и Малого Анюя, спускаясь ближе к Чаунской губе через вершины рек, впадающих в нее, и выходила к р. Колыме ниже устья Анюя. На всем очерченном пространстве внутренних районов сохраняется чисто чукотская топонимика, тогда как на побережье Берингова и Чукотского морей — и чукотская, и эскимосская. Никаких статистических данных о количестве чукчей в середине XVII в. нет. Однако, опираясь на сведения начала и середины XVIII в., можно предположить, что всех чукчей тогда было около 8—9 тыс.
Авторы первых известий о чукчах XVII в. делят их по роду занятий на оленеводов и оседлых морских охотников и в то же время указывают на то, что обе эти группы чукчей усиленно занимались охотой на диких оленей. Однако уже тогда четко обозначилась специализация одной части чукчей в области оленеводства, а другой — в области морского зверобойного промысла.
В 1647 г. М. Стадухин так характеризовал хозяйственные занятия чукчей: «Чукчи такоже, что и самоядь, оленные, сидячие ж». Несколько ниже в том же сообщении говорится, что чукчи переезжают на оленях на Медвежьи острова и там «они побивают морской зверь морж». Судя по сообщению М. Стадухина, западные чукчи вели тогда комплексное хозяйство. У них сочеталось оленеводство с морским зверобойным промыслом и, видимо, сухопутной охотой. К востоку от Колымы было более отчетливым разделение между оленными чукчами и оседлыми морскими зверобоями. Последние в течение всего года жили на побережье моря, где вели охоту на морских млекопитающих: моржей, тюленей и китов.
В летние месяцы они предпринимали дальние охотничьи экспедиции на Колыму, Амгуему, Анадырь и другие реки, где охотились на диких оленей во время переправы их с одного берега на другой. Известно, что огромные стада диких оленей совершали регулярные миграции с юга на север и обратно. Весной они двигались на север и переходили реки по льду, а в августе-сентябре, возвращаясь с Севера, переплывали реки в определенных местах. Особенно много было таких промысловых мест на реках, текущих в меридиональном направлении (Анадырь и его притоки). К таким местам и собирались чукчи. Они приплывали на больших байдарах вместе со своими семьями в сопровождении маленьких одноместных байдарок, в которых плыли охотники.
По данным середины XVIII в., к концу июля на Анадырь приплывали чукчи в «байдарах во сте в пятидесяти и более, в каждой человек по 15 и по 20 и больше». Таким образом, на Анадырь приплывало с побережья Берингова моря более 2 тыс. чукчей, включая сюда женщин и детей. К этому же времени собирались на побережье Анадырского лимана оленные чукчи. Они также принимали участие в этом большом коллективном промысле. Охота производилась в тот момент, когда стадо диких оленей переплывало реку. Когда олени достигали середины реки, из засад стремительно выезжали чукчи на одноместных байдарках, окружали оленей и кололи их специальными «поколючами» на «плаву».
Покольщиками были сильные и ловкие мужчины, тогда как другие чукчи, в том числе и женщины, ловили уносимые течением туши убитых и раненых оленей. По-видимому, добывали оленей много. По данным первой половины XVIII в., «когда хорошая плавь бывает, то, не выключая и младенцев, на каждого достается оленей по двадцати». Осенняя охота давала мясо, высокого качества шкуры, необходимые для зимней одежды, обуви и для изготовления частей жилища. Мясо оленей отделяли от костей и вялили. Кости, оленей мелко дробили и вытапливали из них костный жир, который шел в пищу вместе с вяленым мясом и употреблялся для освещения. Занимались чукчи охотой на диких оленей и в другое время года, применяя при этом лук и стрелы.
Охота на диких оленей была занятием как кочевых, так и оседлых чукчей. Это их традиционное занятие, уходящее своими корнями в глубокую древность. К середине XVII в. оно уже начало утрачивать свое былое значение как для оленных чукчей, так и для тех, которые жили преимущественно за счет морского зверобойного промысла. Оленеводство чукчей было еще слабо развито. Оно только приобретало характер пастушеского оленеводства. Стада оленей у чукчей того времени были небольшие. Олени использовались главным образом как средство передвижения и в охотничьих целях. Существовали же оленеводы главным образом за счет охоты, отчасти рыболовства.
К середине XVII в. чукчи, заселявшие побережье Берингова и Чукотского морей, жили преимущественно за счет морского зверобойного промысла. От охоты на морских млекопитающих они получали основные продукты питания (мясо, жир); кожи моржей шли на обтяжку каркасов байдар (кожаных лодок), на приготовление ремней, нужных для упряжи, для такелажа байдар, для линей к гарпунам, использовались для кровли летних яранг. Из кишек моржа шились дождевики. Шкуры тюленей (нерп, лахтаков) использовались для пошивки одежды, обуви, мешков для хранения разных хозяйственных предметов и некоторых продуктов, бурдюков для хранения жира; из них же вырезались разного сечения ремни, которыми крепились части нарт, вязались ременные сети для промысла тюленей, изготовлялись лини для гарпунов.
Жир морских животных употреблялся в пищу, шел на освещение и отопление жилища. Из клыков моржа изготовлялись орудия охоты, наконечники стрел, гарпунов, пешней, насады для гарпунов, охотничьи санки, части парусного такелажа для байдар, некоторые предметы домашнего обихода (черпаки, ложки). Моржовый клык служил также материалом для изготовления предметов искусства (костяная скульптура).
Китовый ус использовался для подбивки полозьев нарт, из его волокон плели сети и лески для удочек. Из китового уса изготовляли чашки, вкладыши для наконечников гарпунов. Кости китов использовались в качестве строительного материала (балки и перекладины землянок, вешала, лабазы).
Охота на китов и отчасти на моржей производилась с байдары при помощи гарпунов и носила коллективный характер, в то время как охота на тюленей и белых медведей была индивидуальной. Орудиями охоты на морских животных являлись в основном разные по размерам и назначению гарпуны, копья, ножи.
Наибольшее значение в жизни приморских чукчей имел моржовый промысел; моржи, помимо мяса и жира, давали высокой прочности шкуры. Особенно ценными для приморских охотников были клыки моржей. Уже в первых сообщениях о приморских чукчах подчеркивалось значение моржового клыка в качестве материала для изготовления орудий. В 1647 г. Исай Игнатьев и Семейка Алексеев на коче дошли до Чаунской губы, «а в губе нашли людей, а называются чукчами, а с ними торговали небольшое место… вывезли к ним товарцу на берег, положили, и они в то место положили кости рыбья зуба (так называли тогда моржовые клыки) немного, а не всякой зуб цел; деланы у них пешни да топоры из той кости».
Рыболовством, как видно, чукчи занимались мало. Рыбу ловили костяными крючками, короткими сетями, сплетенными из сухожилий оленя или волокон китового уса. Сети ставили с берега.
При охоте на сухопутных животных чукчи использовали сложные луки, стрелы с различными наконечниками и копья. При охоте на морских млекопитающих пользовались метательными копьями (гарпунами) с отделяющимися наконечниками, к которым были прикреплены длинные лини. Лук со стрелами и копье составляли также вооружение чукотских воинов.
Широкое применение в качестве материала для орудий и предметов хозяйства имели рога и кости оленей. Из них делали наконечники стрел, проколки, части упряжки, рукоятки, копылья для оленных нарт, ложки, крючки для подвешивания, ножи, пластинки для панцирей и многое другое.
Основным средством передвижения чукчей по суше в XVII в. служили олени. Они запрягали их в нарты. Оседлые чукчи, по-видимому, использовали и собак. Тогда у них был распространен веерный тип упряжки собак, который сохранился до недавнего времени.
У чукчей было два типа жилищ — переносное и постоянное. Переносным жилищем пользовались оленные чукчи во все времена года, а оседлые — только летом. В зимний период они жили в полуземлянках, тип и конструкция которых были позаимствованы ими от эскимосов. Строительным материалом служили челюстные кости и ребра китов, дерево, дерн. Не случайно один из видов полуземлянки назывался «валка-ран» — жилище из челюстей. В полуземлянках жило по нескольку семей близких родственников. Летние жилища были наземными. Их остов покрывался шкурами моржей или оленей. Внутри они имели полога, сшитые из шкур оленей, а у оседлых чукчей — из шкур белых медведей. В пологах горели лампы-жирники. Они освещали жилище и давали тепло.
Домашняя утварь чукчей отличалась простотой и немногочисленостью предметов. Лампы-жирники выдалбливались из песчаника или делались из глины. Необходимые для варки пищи котлы изготовлялись глины с примесью грубого песка. Как рассказывается в чукотских преданиях, глина и песок замешивались на крови добытых животных, для вязкости в эту смесь добавлялась собачья шерсть. Помимо глиняной они имели деревянную посуду, главным образом блюда, на которые выкладывалось мясо. Огонь добывали трением с помощью специального лучкового снаряда. Приморские чукчи зимой пищу готовили на лампах-жирниках, а летом — в специальных помещениях, где жгли кости китов, поливая их жиром.
Основной общественной ячейкой как кочевых, так и оседлых чукчей в середине XVII в. была большая патриархальная семья со многими пережитками более древних общественных отношений, в частности с пережитками группового брака, левирата, сорората, многоженства и т.д. Уже тогда у них уживались одновременно частная и общинная собственность: частная собственность на оленей, общинная — на пастбища, охотничьи угодья, жилища и т.п. Они переживали процесс разложения первобытнообщинного строя. Судя по данным фольклора, у них существовала начальная форма патриархального рабства.
По представлениям чукчей, окружающий мир был одухотворен. Каждый предмет жил жизнью, подобной жизни человека, хотя имел другую материальную форму. Окружающая чукчей природа была наполнена благожелательными к человеку существами — ваыргыт и злыми, вредоносными, духами — кэлет. Благожелательные существа помогали человеку в его трудовой деятельности, а злые вредили ему. Они, например, вызывали падежи оленей, вселялись в человека, приносили ему болезни и смерть. Солнце и звезды — это благожелательные ваыргыт. Наиболее важнейшим существом считалось наргынэн («вселенная», буквально «все наружное пространство»).
Представления об этих существах были неопределенны, расплывчаты. У них искали покровительства, помощи и защиты. Поскольку успехи или неудачи в трудовой деятельности, в охоте зависели от благожелательного расположения ваыргыт, чукчи задабривали их путем жертвоприношений, практиковавшихся по самым различным поводам. Моржи, киты, олени служили наиболее распространенными среди чукчей объектами культа. Едва ли не самое раннее сообщение по этому поводу дошло до нас от 1647 г., составленное известным землепроходцем северо-востока Сибири М. Стадухиным. Он рассказывает, что около р. Чукочьей (к западу от р. Колымы) живут чукчи. «И те чукчи по сю сторону Калымы от своего жилья с той речки зимою переезжают на оленях на тот остров одним днем, и на том острову они добывают морской зверь морж и к себе привозят моржовые головы со всеми зубами, а по своему они тем моржовым головам молятца».
Следы широкого распространения культа моржей и китов прослеживаются по настоящее время не только на побережье Ледовитого океана, но и Тихого. Следы культового собирания моржовых голов И. С. Вдовину удалось наблюдать около мыса Шелагского, у селений Рыркайпий (мыс Шмидта), Энурмин (мыс Сердце-Камень) и в других местах. Таким образом, этот культ был широко распространен не только среди чукчей и эскимосов, но также среди коряков.
