20 июня 1605 года молодой человек, именовавший себя «царевичем Димитрием Углицким», въехал в Москву верхом на белом коне, в золотом платье, украшенном драгоценными камнями, с роскошным ожерельем на шее, искрившимся в лучах солнца. Его красивое лицо с правильными чертами обрамляли рыжеватые мягкие волосы, а выразительные, умные глаза взирали на подданных с милостью. Люди с восторгом наблюдали величественное шествие его свиты — нарядно одетых бояр и думных людей.
Венчание на царство
На кремлевской площади «царевича» ожидало духовенство с хоругвями и образами. «Димитрий» спешился, долго прикладывался к иконам. Правда, он делал это не совсем так, как сделал бы это исконно русский человек. Народ, заметив неловкость, сразу простил это новоявленному «царевичу»: «Сирота, он так долго жил на чужбине». Непонятно почему, но люди без раздумий полюбили своего нового правителя, а он всем видом показывал, как ему дороги родные святыни: истово молился в Успенском соборе, безутешно рыдал у гроба «батюшки» Иоанна Грозного.
Позже на окраине города он с драматическим пафосом встречал в Тайнинском селе свою «матушку» Марию Нагую — инокиню Марфу, доставленную по его велению из ссылки. Тайно сговорившись ранее, они принародно плакали друг у друга в объятиях, представляя умиленным москвичам трогательную встречу «матери» и «сына», долго пребывавших в разлуке. Всю дорогу до Москвы «царевич» прошел пешком, держась за карету «матери». В Москве царицу Марию поместили в Вознесенском монастыре, где «сын» навещал ее ежедневно, непременно советуясь в важных делах.
Лжедмитрий венчался на царство 30 июля с великими торжествами. Церемонию вел новый патриарх, «лукавый и изворотливый грек» Игнатий: прежний патриарх Иов, всенародно обвинявший «Димитрия» в самозванстве, был сослан в Старицкий монастырь. В честь коронования, на западный манер, была выбита золотая памятная медаль. Это соответствовало европейским традициям, а на Руси ранее не делалось.
Авантюрист или законный наследник?
Нового русского царя, безусловно, нельзя считать «чудесно спасшимся» сыном Иоанна IV. Лжедмитрий был ловким, умным и смелым авантюристом, сумевшим воспользоваться обстановкой всеобщего недовольства в стране.
О молодом человеке, называвшем себя «царевичем Димитрием», шпионам Бориса Годунова стало известно еще в 1603 году. По рассказам, среди слуг польского князя Адама Вишневецкого оказался юноша, который, тяжело заболев, призвал священника и просил похоронить его так, как хоронят царских детей. В оправдание своей просьбы передал духовнику грамоту. Из нее и стало известно о его высоком положении и о том, как его «подменили» и спасли от рук убийц. Иностранные хроники приводят и другие истории о том, как Вишневецкие и воевода Юрий Мнишек поверили в «подлинность» царевича.
Возможно, сам молодой человек также верил в правдивость своих слов. С юных лет в нем воспитали убеждение, что он — законный претендент на русский престол. Не случайно, узнав о появлении Лжедмитрия в Речи Посполитой, Борис Годунов тут же обвинил московских бояр в том, что это их рук дело.
Царю Борису быстро удалось установить имя самозваного царевича и связи его с семьей Романовых. Оказалось, что молодой человек, выдававший себя за Димитрия, в миру носил имя Юшка (Гришка) Богданов сын Отрепьев. Отрепьевы принадлежали к мелкому дворянству и были особой ветвью старинной фамилии Нелидовых. Отец Григория, стрелецкий сотник, нелепо погиб, и мальчик остался сиротой. Он исправно служил разным господам из рода Романовых. В 1600 году семейство Романовых по обвинению в покушении на здоровье царя Бориса было сослано. Григорий же стал послушником, сменил несколько обителей и, благодаря личным способностям, знанию языков и каллиграфическому почерку, оказался в Чудовом монастыре, а затем в свите «для письма» у патриарха Иова.
Затем Григорий покинул монастырь, провел некоторое время в Запорожской Сечи и спустя несколько лет оказался в Речи Посполитой.
Там Отрепьев открыл «свое происхождение» князю Вишневецкому, который входил в круг, близкий королю Сигизмунду III. Узнав все это, Борис Годунов не мог не заподозрить, что авантюра Лжедмитрия была подготовлена на русской земле.
Поход на Москву
Так или иначе, но Лжедмитрий стал орудием удаления Бориса Годунова и его рода от власти. Находясь в Речи Посполитой, Лжедмитрий оказался в доме влиятельного вельможи, сандомирского воеводы и львовского старосты Юрия Мнишека и страстно влюбился в его дочь Марину. Ловкий царедворец и опытный политик, Мнишек решил поддержать его дерзкие планы в обмен на богатство казны Кремля, уплату собственных долгов и женитьбу самозванца, в случае венчания на царство, на Марине. Лжедмитрий обещал также передать своей невесте в удел города Новгород и Псков, а польскому королю вернуть Северскую землю и Смоленск.
Окружение Мнишека и король Сигизмунд III находились под сильным влиянием ордена иезуитов, которые считали, что через Лжедмитрия они смогут привить Руси католичество или подчинить православную церковь папскому престолу. Лжедмитрий был достаточно умен, и в своем витиеватом послании римскому папе в такой двусмысленной форме пообещал осуществить далеко идущие планы католиков, что тот мог как заблагорассудится истолковать заверения претендента на русский престол. Для пущей убедительности Лжедмитрий весной 1604 года тайно перешел в католичество — и в итоге получил политическую и моральную поддержку со стороны Рима.
Используя недовольство казаков Малороссии, Лжедмитрий принял их в свое войско, где уже было около полутора тысяч человек из числа польской шляхты, и начал поход на Москву. Продвижение самозванца к столице Руси поддержали многие бояре и дворяне, недовольные Годуновым, а народ связывал с новым правителем надежды на избавление от крепостного гнета и встречал «царевича» ликованием. Именно неожиданная и искренняя симпатия русских людей к нему помогла Лжедмитрию воцариться в Москве.
Правление Лжедмитрия
Лжедмитрий I был необычным правителем: остроумным, по-западному образованным, быстро и толково разбиравшим судебные тяжбы. Уже в самом начале своего властвования царь объявил, что собирается управлять не «суровостью и казнями», а «милосердием и щедростью», и первым делом вызвал из ссылки опальных Годуновых, Шуйских, Нагих, Романовых и их сторонников.
Современники отмечали, что царь «Димитрий» не преследовал тех, кто сомневался в его происхождении. Он не учинил расправы над астраханским владыкой Феодосием, проклинавшим самозванца, хотя Феодосий в глаза ему заявил: «Нам ведомо только то, что ты теперь царствуешь, а Бог тебя знает, кто ты такой, и как тебя зовут».
Оказавшись на престоле, Григорий Отрепьев не спешил выполнить данные польской знати и римскому папе обязательства. Православие оставалось при нем государственной религией, более того, царь не дозволил строить на русской земле католические костелы. Ни Смоленск, ни Северская волость под власть поляков не ушли. Послу, приехавшему вести переговоры по этому вопросу, Лжедмитрий пояснил, что данного ранее обещания он сдержать не сможет, но зато готов помочь королю деньгами.
Лжедмитрий I, не имея опоры в боярских кругах, нуждался в поддержке служилого дворянства, а потому подтвердил принятые до него законодательные акты, закрепощавшие крестьян и, прежде всего, указ о пятилетнем сыске беглых, чем сразу же оттолкнул от себя землепашцев. Чтобы заручиться любовью войска, царь щедро награждал своих подданных землей и деньгами, занимая их у монастырей. Церковники, естественно, относились к нему с подозрением. Их сильно беспокоили заигрывания Лжедмитрия с иезуитами и его образ жизни. В этом они смыкались с боярской оппозицией, которая была возмущена засильем чужеземцев в вооруженных отрядах, иностранным платьем молодого царя, высокомерием шляхтичей и гайдуков из его окружения.
Марина Мнишек
Отрепьев, став русским царем, жаждал обвенчаться со своей невестой Мариной Мнишек. Он не забыл четвертую из пяти дочерей Мнишека. Марина была небольшого роста, с темными волосами и большими глазами, но красавицей ее назвать было трудно. Тонкие сжатые губы и хитрое выражение лица ее несколько портили. И все же Марина была очаровательна.
В апреле 1606 года воевода Юрий Мнишек с дочерью и сопровождением прибыл в Москву. Вместе с челядью и войском гостей было более двух тысяч человек. Своеволие польской свиты в чужом городе, ее непонятная речь и неуважение к русским обычаям вызывали народное недовольство.
Лжедмитрий был вне себя от счастья и мало внимания уделял таким «мелочам». В толпе пошел ропот, когда польская шляхтинка была сначала возведена на престол, а потом уже с ней обвенчался царь. К тому же, новая царица не приняла православия, что не могло найти у москвичей понимания. В эти дни в Кремле беспрерывно играли музыканты, между соборами скакали и состязались в удальстве шляхтичи, звучали беспорядочные выстрелы и песни на чужом языке. Гости вели себя заносчиво, но по «обидам» коренных жителей судебного разбирательства царь не проводил. Разочарование вызвало и то, что на государевой свадьбе гуляли только иностранцы, знатные бояре и придворные служилые люди, а обычного для таких праздников народного гулянья не последовало.
Молодые поселились во дворце, специально отстроенном на западный манер. В комнатах стояли поставцы с серебряной посудой, на полах лежали восточные ковры, стены были затянуты тканями, окна украшали златотканные занавеси. На званых обедах в покоях дворца играла музыка, а многочисленные гости танцевали «по-немецки». Царица открыто демонстрировала презрение ко всему русскому. А благоговение мужа перед Мариной было так велико, что он не смел руководить ею.
Женитьба Лжедмитрия на Марине Мнишек вызвала у русской знати всплеск недовольства, которое продолжало расти, и привело к организации против молодого царя боярского заговора. Во главе «измены» встал боярин Василий Иванович Шуйский, нашедший поддержку среди обиженных поляками дворян и торговых людей. На тайном совещании заговорщики решили заранее отметить в Москве дома, где поселились поляки, затем ударить в набат, поднять народ и призвать его расправиться с иноземцами, а когда в городе начнется погром, свергнуть и убить самозванца.
Конец правления
16 мая 1606 года на рассвете Шуйский приказал отворить двери московских тюрем, вооружил узников топорами и мечами, велев следовать его распоряжениям. Набатный колокол зазвонил, и людские толпы повалили на Красную площадь. Вдохновители заговора звали народ «бить Литву», которая «бояр режет», и народ с яростью пошел на разбой. Заговорщики с верными им отрядами устремились в Кремль.
Лжедмитрий оказался в осажденном дворце, стража бросила его, а надежные люди были перебиты. Он решил бежать через окно, рассчитывая, что сможет ускользнуть от преследователей и отдаться в руки народа, который всегда его любил. Но, попав на высокую крышу, он не удержался и упал на двор, потеряв на время сознание. Там его настигли и зверски убили заговорщики. Бояре заточили в темницу Марину Мнишек и многих приближенных самозванца. С трудом удалось Шуйскому остановить грабеж и избиение иноземцев в Москве.
Через три дня труп Лжедмитрия, над которым все это время глумилась толпа, был сожжен. Прах заложили в пушку и выстрелили из нее в ту сторону, откуда пришел в Москву самозванец, — на запад. «Царь Димитрий Иванович» правил на Руси одиннадцать месяцев. После его смерти Марина Мнишек вместе с отцом была сослана в Ярославль.
