ОЖИДАНИЕ
Стали Арина Степановна и Алексей Митрофанович совет держать: где им ждать Скарапею-Прасковею. Порешили, что пойдёт Арина к озеру лесному, из которого змея воду пила, а добрый молодец останется у скалы драконьей. Очень уж хотелось витязю славному побеседовать с родственницей царя Змиулана! Сказано — сделано. Повёл оборотень Арину-ведунью по короткой тропе к озеру.
А Алексей Митрофанович спрятался за валунами гранитными, глаз со скалы драконьей не сводит. От каждого шороха рука сама на рукоятку меча ложится. Тем временем солнышко всё выше поднимается. Припекать стало. Разморило добра молодца. Отяжелели веки — того гляди, уронит голову, забудется сном молодецким. Вытащил витязь из сапога нож булатный. Только начинают глаза слипаться, тут он себя ножом в предплечье и кольнёт. От боли сон как рукой снимает.
Вдруг, откуда ни возьмись, опустился на валун гранитный филин, держит в клюве мешочек кожаный. Обрадовался Алексей Митрофанович другу старому. А ещё больше обрадовался подарку волхва. Любопытство его взяло: что в этот раз старец мудрый прислал? Вытащил добрый молодец из мешочка кожаного глиняный горшочек, ржаной лепёшкой запечатанный. Надломил крышку съедобную, заглянул внутрь и поморщился. Прислал ему волхв суп змеиный. Плавает в бульоне среди трав и кореньев змейка белая размером с мизинчик. Обиделся Алексей Митрофанович. Видно, шутки шутить вздумал старик или из ума выжил. Чтобы богатырь русский, как басурман какой, нечистью завтракал?! И с большой голодухи сперва бы подумал, прежде чем решиться! Хотел было витязь вылить супчик змеиный, но рассердился филин, заухал, замахал крыльями, стал переступать лапами когтистыми. Делать нечего, отведал добрый молодец варево неаппетитное. И едва сделал первый глоток, слышит — кто-то рядом с ним шепчет тихохонько: «Ох, тяжело мне лежать под сапогом богатыря могучего!» Осмотрелся Алексей Митрофанович — никого вокруг нет. А голосок не унимается: «Подковки кованые меня расплющили. Того и гляди, вовсе разорвут». Приподнял добрый молодец одну ногу, глянул — под сапогом трава примятая дрожит, выпрямляется. А знакомый голосок выводит радостно: «Спасибо, богатырь могучий! Освободил от тяжести непомерной. До чего же хорошо, до чего же привольно!» Прислушался Алексей Митрофанович — а воздух-то звенит от разговоров. Никто на свете белом не отмалчивается, все друг с другом беседы ведут: камень с камнем, трава с травой, ветерок с облаком.
Засмеялся Алексей Митрофанович. Понял он, каким подарком бесценным наградил его волхв. А он-то, толком не разобравшись, смел на старца ворчать! Расхотелось спать доброму молодцу. Столько интересного вокруг происходит! Главное не заслушаться, не пропустить Скарапею-Прасковею. А тут как раз для снятия жара полуденного дождик грибной забрызгал. Небо-то ясное, солнечное. Радуга дугой выгнулась, в каждой капельке дождевой отражается. Как увидел Алексей Митрофанович радугу, понял, что жестоко просчитался: приползла королевна воду из озера лесного пить. Значит, Арине-ведунье судьба была со Скарапеей повстречаться. Стукнул он с досады кулаком пудовым по валуну гранитному, едва на бок не завалил.
— Вот так витязь славный! — укорил голосок девичий. — Сам людей из плена каменного освободить вознамерился, сам же их бьёт безжалостно, из земли выкорчёвывает.
Покраснел от стыда Алексей Митрофанович. Обернулся посмотреть, что за девица-насмешница застала его в минуту гневную. Батюшки! — лежит на соседнем валуне змея белоснежная, красоты неописуемой. Глазки горят изумрудами, язычок алый атласный. Никак сама королевна змеиная Скарапея-Прасковея пожаловала! Но что за диво дивное — уже целых три радуги в небе расцвело! И дождик слепой усилился, капельки звонко по камням забарабанили. Вдруг шлёп! Упала прямо перед добрым молодцем рыбёшка маленькая. Бьётся, красными плавничками шевелит, ротик разевает. Вспомнил Алексей Митрофанович рассказ волкулака. О том, как наглоталась Скарапея в озере лягушек, ящерок да жуков-плавунцов, а потом просыпала их на землю с водяными струйками. Вот только теперь-то королевна змеиная на валуне нежится, а в небе три радуги горят, дождём слепым землю орошают.
Развеселилась Скарапея:
— Не морщи лоб, богатырь славный! То сестры мои: Марина, Катерина да Наталья балуются. Вижу, научили тебя уму-разуму: понимаешь и говоришь на всех языках, которые только есть на белом свете. Одного не знаешь: чтобы приготовить «змеиную уху», отловил могучий волхв мою самую любимую меньшую сестрицу Марью. Могла бы я тебя укусить ядовитым зубом. И понапрасну за меч не хватайся! Ты бы и вытащить его не успел, как был бы на полпути к могиле. Только сестру мою Марью смертью твоей не вернёшь. А живой ты нам пригодишься, службу важную сослужишь. Поможешь достать из-под скалы корону расплющенную. Только не вздумай хитрить! Спутница твоя Арина Степановна под присмотром моих сестёр поживёт, кружева льняные поплетёт — тебя, сокол ясный, подождёт. Не вернёшься вовремя или коварство замыслишь — ужалят её сестрицы-змеи, а сами в воду уползут. Сам знаешь: если змея укусит и успеет в воду нырнуть, ждёт укушенного верная смерть.
— А как же мне достать твою корону, если она покоится под скалой многопудовой? И где твоя заветная разрыв-трава, которую вы, змеи, всегда во рту носите?
— Спасибо, добрый молодец, посоветовал! Если бы была у меня лом-трава, я бы слёзы горючие не лила. Скоро год, как обыграл меня леший в ночь на Воздвиженье. Сошлись духи на лужайке среди дремучего леса. Согнали диких зверей и домашний скот, на полях оставшийся. Попировали на славу, а потом за игры принялись. Вот тут-то хитрый лешак меня и подбил поставить на кон разрыв-траву. Я и охнуть не успела, как осталась без лом-травы, а леший сквозь землю провалился — для зимней спячки местечко присматривать. Надо будет тебе найти того лешего, выпросить разрыв-траву и вызволить корону из-под скалы. А потом, если есть такая охота, разрешаю освободить всех людей окаменевших. Только помни: драконы тоже оживут. А они очень не любят, когда кто-то на их собственность покушается.
Делать нечего. Согласился Алексей Митрофанович. Выспросил у королевны Скарапеи дорогу к дому лешего хитромудрого. Наказал ей беречь Арину Степановну пуще глаза изумрудного. Погрозил ей казнями лютыми, если вздумают сестры ведунью обижать.
Долго ли, коротко ли — ехал отважный витязь по лесу тёмному. Вдруг захрапел конь богатырский, встал как вкопанный. Вышла из ельника Арина, потянулась к доброму молодцу.
— Что же ты не спешишься, друг мой верный? Или не рад, что я от сестриц Скарапеи сбежала?
Конь от голоса ведуньи взволновался, забил копытом, заржал тревожно:
— Не верь, не верь, хозяин! Не Арина Степановна перед нами стоит! Это хозяин леса — леший шалит. Ему перекинуться кем угодно легче лёгкого!
Захохотала Арина обманная, прыгнула в сторону и сгинула. Только ветер по верхушкам деревьев промчался.
Поблагодарил Алексей Митрофанович коня верного, дальше поскакал.
А в лесу-то время течёт по-особому — не то час прошёл, не то все три. Выехал витязь на берег речушки ленивой. Заболочены её берега, заросли камышом. Как через неё переправиться? Облюбовал Алексей Митрофанович сосну столетнюю, что росла на косогоре поблизости. Вытащил из-за пояса топор, подрубил ствол больше чем наполовину, навалился плечом могучим. Легла сосна с берега на берег. Вот и мост. Достал добрый молодец платок, завязал коню глаза, чтобы шёл по стволу сосновому без опаски. Только взял коня под уздцы, ступил на мост, слышит Алексей Митрофанович — зовёт его кто-то. А голос такой ласковый, такой родной! Смотрит добрый молодец — стоит его матушка по колено в воде. Слёзы концом платка утирает.
— Всё ты в ратных трудах и заботах, сынок мой Алёшенька! Всё о людях чужих печалишься. Позабыл обо мне, дитятко! Который год глаз не кажешь в дом родительский. Изболелось по тебе моё сердце, испечалилось! Дни напролёт на дорогу гляжу, ночами к шорохам прислушиваюсь. Уж и не чаяла, что доведётся свидеться. Спустись с коня, сынушка, обними родную матушку!
Отпустил коня Алексей Митрофанович. Навернулись слёзы на глаза синие. Только слышит — лягушонок заквакал:
— Не верь, не верь, добрый молодец! Не матушка твоя в речке Чернавке стоит! Это хозяин леса — леший шалит. Ему перекинуться кем угодно легче лёгкого!
Захохотала матушка обманная, упала плашмя в воду и сгинула. Лишь волна по водяной глади прокатилась.
Поблагодарил Алексей Митрофанович лягушонка смышлёного, перевёл коня на другой берег и дальше поскакал.
Стал клониться день к вечеру. Остановился Алексей Митрофанович на ночлег. Развёл костёр. Только подсел к огню — заскрипели деревья, согнулись. Прошёл шум по лесу. Понял добрый молодец: то леший бедокурит — свищет, щёлкает, кричит на разные голоса. Вспомнил Алексей Митрофанович, что ему Арина рассказывала. Если, мол, взглянуть через уши лошади, можно прячущегося лешего распознать. И точно, заприметил он среди кустов зеленоглазого, зеленоволосого человечка, у которого по щекам мох кучерявится. Поклонился добрый молодец лешему да и говорит:
— Пусти, лесной хозяин, схорониться до утра от тёмной ночки.
Вышел леший из укрытия. Кафтан у него зелёный, застёгнут наоборот, по-женски. Правая пола подоткнута. Оба сапожка на левую ногу.
— Хотел я над тобой, молодец, ещё пошутить-покуражиться. Уж больно мне жалко сосну вековую, что ты у речушки Чернавки срубил! Но за то, что на постой попросился, уважил хозяина, так и быть, прощаю. Скажи мне как на духу: зачем понесло тебя в места заповедные, куда люди на конях не езживают, пешком не хаживают? Следил я за тобой: ни разу ты в мои ловушки-обманки не попался!
Ничего не утаил Алексей Митрофанович, рассказал и про корону Скарапеи, и про людей, заживо похороненных, и про ведунью Арину. Выслушал его лесной хозяин внимательно, а потом и говорит.
— Ох, не проста королевна змеиная! Верни, мол, ею же честно проигранное! И ведь знает, что рождён я от обычной девушки! Душа у меня нежная, на добрые дела скорая. Кровь-то человеческая стоит за себя. И отдал бы я разрыв-траву змейке хитрющей за небольшое воздаяние. Только тебе никакого проку от моего дара не будет. Корону Скарапея получит. Но драконы-то оживут и вдвоём на тебя набросятся! Для них нежданная радость с богатырём русским сразиться! А тебе каково будет? Устоишь ли? Сумеешь ли помочь людям, заточённым в валунах гранитных? Довезёшь ли Арину-ведунью в Микуловку? Сам говорил — не пробудится без неё Дарьюшка!
Понял Алексей Митрофанович коварный план белой змеи Скарапеи-Прасковеи: чужими руками жар из печи загребать куда как приятно!
— Что ж, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Неси, лесной хозяин, разрыв-траву! Говори, что за неё просишь, о каком воздаянии намекал. А нам к ратным трудам не привыкать.
— Не привыкать, не привыкать… Прежде чем мечом махать да топором рубить, неплохо бы пораскинуть умишком. Отправляйся-ка ты в сторону чужедальнюю, к кузнецу Микуле. Попроси у него волшебный золотой плуг, да не на веки вечные, а с возвратом. В обмен посули любовную траву с приговором. У Микулы беда стряслась. В русальную — кривую неделю, когда нельзя работать ни в доме, ни в поле, жена его запрет нарушила. И пряла, и ткала, и изгородь правила, а потом искупаться решила. Напали на неё русалки, защекотали, за ноги под воду утянули. На счастье, ребятишки соседские увидели, как Матрёна у берега билась, сбегали за кузнецом.
Вытащил Микула жену, она уж не дышала. Откачал утопленницу. Только Матрёна с той поры все чувства потеряла. Ходит как неживая. Вот и думаю: на благое дело да с придачей травы любовной, позволит кузнец золотым плугом попользоваться. А за разрыв-траву, честно выигранную у Скарапеи, я много не попрошу. Пообещай только отдать то, что тебе не принадлежит, а мне было когда-то посулено. Призадумался добрый молодец, что такое: ему не принадлежит, но могло быть когда-то лешему посулено. Ничего не надумал, переспрашивать не стал, согласился. Ударили они с лешим по рукам.
— А плуг-то мне зачем, лешушко? Я к работам на земле привычки не имею, пахать не умею.
— Жизнь заставит — научишься! Надо будет опахать землю вокруг драконов, пока они скалами стоят. Да не абы как, лишь бы борозда прошла! Самое главное — опахивать не слева направо, как солнышко по небу движется — «посолонь». Тогда земля, по правую сторону от проложенной межи, твоей станет. По левую сторону от межи, в месте чужом, неблагом, — драконы останутся. Но ты не торопись круг замыкать, оставь коридор узенький.
— А коридор-то зачем? — удивился Алексей Митрофанович.
— Иначе тебе внутрь круга не войти, из круга не выйти. Исполняй, как велено. Тогда и драконов победишь, и ни капли крови не прольёшь. Стряхнёт разрыв-трава с драконов покровы каменные — хватай корону Скарапеи и беги из круга. На своей — благой земле окажешься, допахивай межу. Как круг замкнется, повтори три раза: «Так да погибнет всякий перескочивший через межу мою».
Поблагодарил Алексей Митрофанович хозяина лесного за науку. Заухал леший, засвистал, загомонил на все голоса и исчез. Оставил на земле разрыв-траву. Завернул молодец подарок в чистую тряпицу, спрятал на груди. Тут только сообразил: не сказал ему леший, где искать кузнеца Микулу. Аукнул он раз, два. Загудел лес ночной, засветились в темноте непроглядной глаза зверей хищных. Расхотелось витязю хозяина кликать: ещё лихо одноглазое отзовется, не отвяжешься! Утро вечера мудренее. Подложил он поленьев в костёр, очертил головнёй круг магический, зачурался да и заснул сном молодецким.
Наталья Городецкая "Сказания Земли Русской
по мотивам картин Константина Васильева"
