ЗАПАДНАЯ СИБИРЬ В XIII-XVI вв.
На территории Западной Сибири население было редким, разбросанным по берегам многочисленных рек, речек, озер, пестрым по этническому составу и языку.
На Крайнем Севере, в прибрежной полосе Ямальского полуострова, сохранились небольшие группы древнейших поселенцев — арктических охотников за морским зверем. Они ловили моржей, тюленей, жили в землянках, группировавшихся вдоль берега в небольшие селения.
Ближайшие их соседи, самодийские племена (из которых сформировались ненцы, энцы, нганасаны), занимались оленеводством и охотой. Хозяйственными ячейками самодийского общества в XIV—XVI вв. по-прежнему оставались родовые общины. О господствующем положении мужчин в родовых коллективах говорят старинные ненецкие сказки.
Большая группа самодийских родов занимала северные склоны Уральских гор и п-ов Ямал. Русским современникам она была известна под названием «каменской самояди». На восток от нее в бассейне р. Таза сосредоточивались кочевья мангазейской «самояди». По соседству с ними обитал самодийский род бай.
Наиболее высокого уровня общественного развития в XIV—XVI вв. достигли самодийцы, занимавшиеся преимущественно кочевым оленеводством. Самодийские племена состояли из патриархальных родов.
Каждый род кочевал в определенной местности, но иногда заходил я далеко в сторону от мест своих обычных кочевок. Развитие кочевого оленеводства у самодийцев и военные набеги на соседей способствовали накоплению богатства в руках отдельных родов и их старейшин.
Южными соседями самодийцев на склонах Уральских гор и в лесном Приобье были угроязычные племена, составившие основу для формирования хантов и манси. Русские люди до XVI в. называли район расселения угорских групп и жителей его — «югрой».
Название «вогулы» впервые появляется в летописях в 1136 г. Так обозначалось население, жившее в бассейнах Туры, Тавды и Конды, в Зауралье и в бассейне Камы к западу от Урала. Вогул обычно связывают со словом «вэгул», что в языке коми значит «дикий».
В XVI в. в источниках широкое распространение получает название «остяки». Под ним были известны не только ханты, но и некоторые группы манси (ляпинские и сылвинские вогулы). «Остяками» в источниках XVI—XVII вв. назывались также селькупы и кеты.
Манси жили по обоим склонам Среднего Урала. На западных склонах Урала они занимали территорию по верховьям Печоры и притокам Камы — Вишеры, Косьвы и Чусовой с притоками Сылвой и притоком последней Иренью; на восточных склонах Урала их поселения располагались по притокам Тобола — Тавде и Туре. Они жили также по рекам Сосьве, Ляле, Лозьве, Пелыму, Тагилу, Мугаю, Салде, Нейве и Нице. Частично по Туре и в районе Аятского озера (близ Нейвы) манси жили смешанно с татарами и сами отатарились. Они жили также по Тавде и Конде, притоку Иртыша.
Если исключить «ляпинских и сосвинских остяков», а также «сылвенских и иренских остяков», которые по всей совокупности данных XVIII—XX вв. являлись не хантами, а манси, то территория, занятая хантами к концу XVI в., определяется следующим образом. Ханты жили по Оби и ее притокам, от устья Иртыша вниз по Оби до ее устья и по ее левым и правым притокам (Куновати, Казыму, Ендыру), а также от устья Иртыша вверх по Оби и по притокам Салыму, Бардаковке, Югану, Ваху (с Ларьяком), Васюгану. На Иртыше ханты заселяли территории ниже устья Тобола, а также по притокам Иртыша — Демьянке и Конде.
Главными занятиями хантов и манси были рыболовство и охота. Удельный вес этих занятий в разных районах был неодинаков и зависел от природных условий. Население, жившее по рекам, особенно по Оби и ее притокам, главным образом занималось рыболовством. Население, жившее по лесистым склонам Уральского хребта, а также по верховьям рек, занималось охотой.
Рыбу ловили при помощи «морд», сделанных из прутьев, сетями из крапивной пряжи и запорами из жердей. Рыбу употребляли в сыром, сушеном и вареном виде. Из нее вываривали также «рыбий клей». Из кожи рыб осетровых пород делали одежду — «рыбьи кожанишки» и обувь. «А одеяние и обувь имеют с рибих кож, с осетров, стерлядей, с налимов… и со всяких птиц; проделывают же те кожи рыбьим жиром, аки рогдугу мяхкостию, которые отнюдь дозжа не боятся». По рекам передвигались на долбленых лодках, украшенных изображениями зверей и птиц. Некоторые из них были «крытыми», с крышей из бересты. Имелись и берестяные челноки.
В «лесных промыслах» основное значение имела охота на лося и оленя. Ставили «изгороди» и зверя загоняли в «ловчие ямы». Охотились также на лесную и водяную птицу. На пушного зверя и птицу ставили ловушки («слопцы», «перевесы»). Мясо употреблялось в сыром и вареном виде. Оленье и лосиное сало считалось лакомством.
Известное значение имело бортничество. Найдя «жилую борть», охотник становился хозяином борти, ставя на бортном дереве свою тамгу. Всюду было распространено собирательство. Как сообщают сибирские летописи, местные жители Западной Сибири «траву и корение едяху».
В низовьях Оби у северных хантов имелись домашние олени. По А.М. Золотареву и М.Г. Левину, в X—XII вв. угры еще не знали оленеводства. Возможно, что оно возникло не ранее XV в. Ханты заимствовали оленеводство у ненцев, о чем свидетельствует связанная с ним терминология. Во всех районах держали собак, которые использовались и для охоты, и для передвижения. «Сыроядцы же остяки ездят на псах, впряжены бывают в нарты, на дальнее расстояние».
В южных районах расселения хантов и манси было развито скотоводство, возникшее под влиянием башкир и татар. Источники второй половины XVI в. указывают в некоторых местах (в бассейне Туры и Южной Сосьвы) пастбища для скота и покосы для заготовки сена. Здесь где наблюдались зачатки земледелия. На Тавде и Пелыме у манси имелось примитивное земледелие, являвшееся дополнением к охоте и рыболовству. Пашню пахали «наездом». Сеяли быстро зреющие злаки, не требовавшие длительной обработки земли (ячмень, полбу и овес).
У угров были хорошо развиты обработка кожи, меха и дерева. Из звериных и оленьих шкур изготовляли одежду и обувь. Для этой же цели использовались шкурки пушных зверей, птиц (лебедей, гусей). Из крапивного волокна изготовляли нитки, выделывали сети и ткали грубое крапивное полотно. Из «крапивного холста» делали рубашки, украшая их различными узорами («пестротами»). Выделивали шкурки налима, осетра, стерляди и шили из них обувь и одежду.
Угры жили в полуземлянках («мыг-хот», буквально «земляной дом»), представлявших собой четырехугольную яму, иногда имевшую деревянный сруб. Крыша делалась из жердей и крылась дерном.
Окон не было, свет проникал через небольшое отверстие в крыше, оно же служило и для выхода дыма и прикрывалось небольшой дощатой дверью. В некоторых жилищах пол и стены обшивались деревом. Вдоль стен жилища ставились деревянные скамьи. Около жилищ выстраивали деревянные амбарчики на сваях, в которых хранились пищевые продукты и различные вещи домашнего обихода и промысла. Кроме зимних жилищ («землянок»), имелись в урочищах близ рек летние юрты, в которых угры жили во время летнего промысла. «А живут в лесах темных над водами; зимние юрты деревянные в землях, аки в погребах, от великих мразов, а летние юрты имеют в ыных местех над водами великими».
Археологический и фольклорный материал дает сведения и о так называемых «городках» угров («вош» — по-хантыйски, «уш» — по-мансийски) или «городищах» («вош-пай»), укрепленных поселениях, обычно возникавших на крутых берегах рек. С.К. Патканов насчитывал в Тобольском округе более 60 таких «городков», Н.А. Абрамов в Березовском округе насчитал более 40. Некоторые из них были раскопаны. В пределах бывш. Тобольского округа находились Тапар-вош, Карыпоспатурдат-вош («богатырский город у стерляжьей протоки»), Емдер-вош. Городки были небольшими (70—180 кв. сажен), но имели валы и рвы. Близ городков находились неукрепленные селения («пугот» — по-хантыйски; «паул» — по-мансийски), состоящие из полуземлянок, описанных выше. В русских источниках эти селения обозначаются термином «юрты». В устье р. Демьянки, притока Иртыша, располагался хантыйский «Демьянский городок». На Иртыше, близ Цингалинских юрт, имелся еще один «городок», расположенный на вершине большой горы.
Данные хантыйского и мансийского героического эпоса не содержат ни малейших намеков на наличие классового феодального общества у обских угров в рассматривамый период. Героический эпос обских угров — это эпос о подвигах богатырей (истребление фантастических зверей — мамонтов, соревнование богатырей, войны с ненцами).
Героический эпос хантов и манси сообщает ряд, ценных реальных деталей, обрисовывающих мансийско-хантыйское общество. В былинах упоминается «глава города» («воч-ух», «вочум-ворт-ига»), очевидно старейшина. Наряду с ним фигурируют «седоголовые старцы», слово которых особо весомо в народных собраниях. Народное собрание устраивалось по различным поводам. Имелось большое помещение «для собрания воинов, для собрания сватов». По словам былины, народ набивался в них, «как окуни и плотва в морды». Собрание начиналось жертвоприношениями и общим пиром. После пира старейшие открывали народное собрание: «многочисленные седоголовые старцы открыли тогда начало речи, открыли начало слова». Народное собрание решало вопрос о войне. Важную роль в этом вопросе играли богатыри, которые выступали как военачальники, предводители набираемого войска.
В угорском обществе были «бедные» и «богатые». Имелись и рабы. Рабы и рабыни из числа пленных обычно выполняли домашние работы в доме богатыря, военачальника. Они прислуживали богатырям, готовили кушанья, заготовляли для дома дрова, ловили рыбу, смотрели за оленями. Число рабов в хозяйстве было невелико. Отношения между свободными и рабами были патриархальными. Рабыня легко могла обозвать свою хозяйку «оленья самоедка с иловатыми глазами», а раб мог назвать своего хозяина «лентяем».
Примечательно, что в русской документации нет указаний на деление обских угров на роды, нет и названий родов. Видимо, к этому периоду род как социально-экономическая единица у обских угров уже не существовал. Он распался на отдельные «большие семьи».
Вместе с тем имела место экзогамия, которая прослеживается и в XVIII в. В.Ф. Зуев писал: «У остяков за грех почитается взять себе в жены из того же роду, коего фамилиею прозывается, которая по мущинам и у них счисляется, а не по женщинам». Для семейно-брачных отношений характерно многоженство, покупка жены за калым. Калым платили оленями, оружием, рабами, котлами. В былинах рассказывается о заключении браков путем похищения женщин и о военных столкновениях, происходивших из-за этого.
Материалы ясачного обложения содержат данные о «юртах» и «волостях». «Юрт», видимо, представлял «большую семью», так как в состав его входили братья, дети, племянники со своими семьями. Численность населения «юрта» была различной — от 2—3 чел. (мужчин) до нескольких десятков.
«Юрты» объединялись в «волости». «Волость» в некоторых районах заменила собой более раннее подразделение — «сотню». На «сотни» ханты и манси подразделялись только в южных районах Приуралья и Западной Сибири, где до прихода русских манси и ханты были зависимы от татар. «Волость» в конце XVI — начале XVII в. представляла собой довольно крупную территориальную единицу. Население в ней доходило иногда до 100—300 чел. ясачных людей (т.е. взрослого мужского населения).
Границы некоторых «волостей» совпадали с границами диалектов обских угров. Так, Ляпинская «волость» совпадала по территории с казымским диалектом хантыйского языка. Такое совпадение встречалось, однако, не всюду, и многие «волости» представляли собой просто территориальные объединения. Во главе «волостей» стояли «князья». «Князья» и «мурзы» хантов и манси представляли родо-племенную верхушку, сосредоточившую в своих руках значительные богатства. Верхушка, стоявшая во главе «волости», не являлась, однако, феодальной. Документальные и фольклорные источники не дают указаний на феодальные элементы в общественном строе хантов и манси.
Источником обогащения родо-племенной верхушки являлись межродовые и межплеменные войны. Войны между племенами, а также борьба с ненцами составляют основной сюжет героического эпоса хантов и манси. В былинах содержится большой материал о вооружении (кольчуги, мечи, луки и стрелы и т.д.), схватках вождей, наступательных и оборонительных действиях отрядов. Характерны названия вождей в героическом эпосе: «Звенящую кольчугу из блестящих колец носящий богатырь», «Богатырь с остроконечным мечом», «Кольчугу с сотней торчащих рожков носящий богатырь». Вооружение к уграм попадало в результате торговых связей: с юга — от татар, с запада — от русских. Частично угры сами делали оружие.
На севере ханты вели войны с ненцами. На западе они вместе с манси нападали на русские владения в Прикамье, в частности на владения Строгановых. Эти нападения совершались совместно с другими народами, особенно часто с татарами, так как ханты были подвластны тогда татарским князьям. Так, в 1572 г. приходили на Каму в район городков Канкора и Кергедана ханты совместно с черемисами и башкирами и «побиша русских торговых людей 87 человек». В 1573 г. к городкам на Чусовой приходили ханты в составе татарского войска во главе с царевичем Маметкулом. Нападения на русское население в Приуралье вынудили московское правительство в 1596 г. запретить торговцам продавать хантам оружие.
Военные столкновения происходили и между отдельными племенами угров. Важнейшим стимулом в этих нападениях являлась жажда наживы и грабежа. В 1600 г. пелымские манси жаловались на кодских хантов во главе с «князем» Игичеем Алачевым, что те нападали на них «и юрты де их разорили, и животы и статки все поймали, и жены де их, и дети, и род, и племя поймали к себе князь Игичей Алачев; и у него де Курманака князь Игичей убил своими людьми отца его и матерь, а жену де и его и дети свез к себе в юрты». Пленников обращали в рабов, положение которых со временем становилось все более тяжелым. В той же жалобе пелымских манси указывалось, что «и дети, и сестры, и братья, и племянники» того же Курманака «у князь Игичея и у его людей его с работы, и с нужи, и с голоду, и с наготы, и босоты в конец погибли, и помирают нужною смертью».
Межплеменные войны с целью грабежа содействовали росту имущественного неравенства у обских угров. Источники конца XVI в. указывают на наличие, с одной стороны, «лучших» и «мощнейших в имении» и, с другой стороны, «бедных».
Взаимоотношения с соседними народами у обских угров складывались и по линии обменных, торговых связей. Источники раскрывают в первую очередь торговые связи с ненцами, татарами и русскими. На севере одним из пунктов межплеменного обмена служил Войкарский городок, куда приезжали ненцы. Ханты обменивали сухую рыбу, рыбий жир и оленей на пушнину. От татар в южные районы шли оружие, хлеб и другие товары. Все важнее становился обмен с русскими, особенно оживленный в Приуралье. Угры покупали у русских торговцев «для промыслов топоры и котлы и платьишко». В обмен шли меха.
Ханты по нижнему течению Иртыша и его притоку Демьянке и манси по притокам Тобола — Тавде и Туре находились в зависимости от Сибирского татарского ханства. Зависимость выражалась в уплате ясака и в военной помощи. По (словам летописи, сибирский хан «брал дань со многих низовых язык». Прочной связи между хантами и татарами не было. Попытка татар насадить магометанство среди угров не имела успеха. После разгрома Кучума в решающей битве с Ермаком «данные» ханты и манси «от Кучумова повеления и рамента отступиша».
Что же касается характера отношений обских угров и татар, то последние вряд ли оказывали положительное влияние на угров.
Золотая Орда и ее обломки — Казанское и Астраханское ханства — отрицательно влияли на жизнь народов Поволжья, задерживали их экономическое развитие. Сибирское татарское ханство образовалось позже других политических татарских государственных образований, но его строй, традиции были те же. Результаты его господства в отношении развития зависимых народов были отрицательными.
Религия угров соответствовала уровню их социальных отношений. Характерными чертами их религии были анимизм и фетишизм. Широко распространен был культ «идоложертвенных» деревьев, на ветвях которых вешались «серебро, и злато, и шелк, и ширинки, и вся бесовские приветные козни». У пелымских манси известна была священная лиственница. У нее «молили» и приносили жертвы. При убийстве медведя совершались особые обряды, а клятва на шкуре медведя считалась особенно священной. Почитались места погребения, многие из них обращались в «мольбища». Такое «мольбище» описано в «Житии Трифона Пермского». На нем, по словам хантов, «отцы наши и мы по них по нашему обычаю на кладбищах под древесы жертвы приносили».
В каждом «юрте» имелись свои «особливые болванчики» — домашние боги и фетиши. Они были самой различной формы: «вырезанные болваны серебряные, и медные, и деревянные, и всякие», а другие просто «лежащие в зыбках древища, повитые кожею, сукном и холстом, посреди же часть стекла зерцального уложена».
Имелись также общепризнанные боги, почитавшиеся целым племенем, а зачастую и несколькими племенами. Их изображения хранились в особых религиозных центрах. Такие религиозные центры известны в Белогорье, на Сосьве и в других местах. На Белогорье, близ устья Иртыша, было «молбище большее… богыне древней, имеша бо жрение и съезд великий». Здесь же хранился медный идол священного гуся. Сюда приезжали «от далечейших селений», «скверная своя совершающе жертвы, единым обычаем скотов, а наипаче лошадей приношаху». Большим почитанием пользовался «старик обский» — бог воды. Его местопребыванием служили два капища, одно — на устье Иртыша, другое — на Оби, в каждом из них он находился по очереди по три года. Известно было также «Рачево городище», куда угры собирались «со всех юрт на молбище к шейтану Раче».
После похода русских в 1483 г. на Обь в 1485 г. был заключен мир. При заключении мира были совершены магические обряды и клятвы, где фигурировали ель, шкура медведя, жаба, рыба, хлеб и оружие.
Восточными и юго-восточными соседями угров Приобья были селькупы. Они занимали относительно большой район Приобья, от устья Тыма на севере до устья Чулыма на юге, распространяясь по всем притокам Оби. Для района проживания селькупов обычны — названия рек с окончанием «ка», «га», «джа». Эти окончания являются русской переделкой селькупских слов «кы», «гы», «ге» в значении «река». В бассейнах Оби, Тыма, Кети, Чулыма, Васюгана, Парабели сохранилось множество названий рек и речек с селькупскими окончаниями. Селькупские названия рек распространены значительно шире той территории, где жили селькупы к концу XVI в. Угры потеснили селькупов и в левобережной части Оби, где преобладают хантыйские окончания названий рек: «еган», «юган», «игай», они представляют собой русскую переделку хантыйского слова «река» — «йоган» (например, Васюган, Кульеган, Ипалаигай и др.). Селькупы по языку близки к ненцам и энцам, все они принадлежат к самодийской группе языков. По хозяйственной деятельности, материальной культуре и быту они ближе всего в обским уграм и кетоязычным жителям бассейна Енисея.
Жили селькупские группы в лесном Приобье оседло. В течение лета и осени занимались рыбной ловлей и обеспечивали себя запасами рыбы на остальную часть года. При помощи лука и стрел, различных ловушек охотились на пушных зверей (соболя, лисицу, росомаху, бобра, выдру), ловили для пополнения съестных припасов лососей, диких оленей. В больших количествах добывали боровую и водоплавающую птицу. Селькупы умели изготовлять глиняную посуду, обрабатывали шкурки зверей и шили из них одежду.
Жилищем селькупов служили землянки — корамо. Они представляли собою выкопанные в земле четырехугольные ямы. Корамо располагались на крутых обрывистых берегах реки. Селькупы подъезжали к своему жилью на лодке, которая втаскивалась в глубь подземного входа. Около задней стены корамо устраивалась постель, хранились одежда, домашняя утварь, все вещи, необходимые в быту рыболовческо-охотничьего населения. Очаг делали у передней стены землянки, сбоку от входа. Дым от очага выходил наружу через подземный коридор. Патриархальный род у селькупов сохранился в течение длительного времени. Селькупский род обычно носил имя птицы или животного (медведя). Члены родовой организации считали себя потомками птицы или медведя, чьим именем был назван данный род. Для членов рода существовали запреты охоты на тотемное животное или птицу. Каждый род имел строго очерченную родовую территорию, считавшуюся его собственностью. Родовая территория включала не только промысловые угодья в лесу, но и водоемы — реки и озера. Поэтому в местности, заселенной селькупами, многие реки носили родовые названия: Глухариная река(Сангель-кы), Воронья река (Кула-кы), Орлиная река (Лампыль-кы), Журавлиная река (Караль-кы).
Выше других по уровню общественного развития стояла южная группа обских селькупов. Объясняется это тем, что южные селькупы имели более развитый охотничий промысел, который у них давал продукцию не только для потребления патриархальных семей, но и для обмена с соседними народами. В Пачанганском могильнике (Пачанга — небольшая речка, приток Оби, около устья ее расположено современное с. Молчаново Томской обл.) в погребальном инвентаре могил XVI в. обнаружены привозные предметы: стеклянные бусы, серебряные пуговки, металлические орнаментированные пластинки, войлок (кошма), кости лошадей. Эти предметы, очевидно, были приобретены обскими селькупами в обмен на пушнину у южных соседей — тюркоязычного населения.
На селькупские территории претендовали соседние племена. С югэ селькупов теснили тюркоязычные группы (барабинцы, чаты, телеуты, томские татары). Часть селькупской земли была ими захвачена. С юго-востока на селькупов оказывали давление кеты, правда, отодвинутые тюрками к Енисею и по Среднему Чулыму значительно отюреченные. Позднее с востока на селькупские промысловые угодья переселялись с Енисея эвенки. Но самое сильное наступление на селькупскую территорию шло с северо-запада, со стороны угорских групп.
Борясь против угров, обские селькупы создавали племенные объединения. Одним из таких объединений и была в 80—90-е годы XVI в. Пегая Орда с ее военачальником Воней. Центр Пегой Орды находился на Оби, где-то выше устья р. Парабели, левого притока Оби, может быть, в районе позднее построенного русского укрепленного пункта — Нарымского острога. Кроме Пегой Орды, известны Парабельский союз селькупов (в бассейне Парабели) и объединение в низовьях р. Васюгана.
Восточными соседями селькупов были кетоязычные племена. К началу XVII в. кетоязычные племена преимущественно сосредоточивались по Верхнему и Среднему Енисею (арины, котты, ястынцы, енисейские «остяки»). Широкое распространение кетских названий рек в правобережной части среднего течения Оби и особенно по Чулыму и Кети говорит о длительном пребывании кетоязычных элементов в этом районе.
В южной лесной, лесостепной и степной полосе Западной Сибири жили разрозненные племена, по языку в подавляющем большинстве своем тюрки. Они сложились из угроязычных, кетоязычных и самодийских групп, подвергшихся смешению между собою и тюркизации с трех сторон: со стороны Алтая, где с древних времен обитали тюрки, со стороны Енисея, где до монгольского завоевания имелось объединение тюрко-язычных енисейских кыргызов, и с верховьев Оби, где обитали кыпчакские племена.
Это смешение отразилось в их физическом типе, языке, материальной и духовной культуре. Так, например, отличие культуры северных алтайцев от южных объясняется влиянием пешей охоты, таежного рыболовства, мотыжного земледелия и собирательства диких съедобных растений. Родственные связи северных алтайцев с кетами подтверждаются данными топонимики. На Северном Алтае ряд рек имеет в своих названиях сохраняли независимое от хана положение. Но если с захватом власти в Сибирском ханстве Кучумом в положении татарской знати не произошло больших изменений. Теперь уже все рядовые жители татарских улусов должны были платить, кроме обычных «даров» владельцам улуса, тяжелый ясак завоевателям — шейбанидам. Болезненно отзывались на местном населении военные предприятия Кучума против правителей казахских орд и Русского государства, которые отрывали работоспособных мужчин (охотников, рыболовов, скотоводов) от производственной деятельности.
Сибирское ханство при Кучуме представляло собой непрочный государственный организм, состоящий из отдельных единиц — улусов, между которыми отсутствовали сколько-нибудь развитые экономические связи. Поэтому оказалось достаточным нанести сильное военное поражение Кучуму, чтобы поддерживаемое им силой оружия и принуждения государственное «единство» сибирских татар перестало существовать.
Коренное население Северо-Западной Азии имело давние связи с жителями европейского севера и особенно с русскими. Русские поморы и землепроходцы с конца XI в. начали свое знакомство с Зауральем. Жители Новгородской Земли «сквозь дремучие леса проложили себе путь в Сибирь». Русские литературные памятники (летописи, «Сказания о человечех незнаемых в Восточной стране») упоминают в Северном Зауралье «полунощные страны», где живет «са-моядь», Югру с угорским населением. В XV в. появляются сведения о «Сибирской земле» по нижнему течению Тобола и Иртышу (выше устья Тобола), жителями которой были тюркизированные «сипыры».
Русских людей привлекали в Зауралье возможности меновой торговли с местным населением и богатые морские и пушные промыслы. Полярные мореходы отправлялись на восток за рыбой, тюленьим жиром, моржовыми клыками, дикой птицей, пушниной. Они обследовали острова Вайгач и Новую Землю, берега Карского моря, освоили морской путь до устья Оби.
Тюркоязычному населению Северного Алтая, отдельным этническим группам, живущим по верхнему течению Кии, было известно и примитивное мотыжное земледелие. В качестве земледельческого орудия труда у северных алтайцев использовалась мотыга — абыл. Обработка земли под посев начиналась в мае, поэтому май, ранее называвшийся у шорцев «месяцем собирания кандыка», стал называться «месяцем битья пашни» (разбивания, разрыхления земли абылом). Уборка урожая происходила в августе. Созревшие колосья выдергивали с корнем из земли, связывали в небольшие пучки, затем корни обрубали топором. Именно поэтому август назывался месяцем «срубания хлеба» или «месяцем выдергивания». Тюркоязычные группы Приобья и Причулымья земледелия даже в примитивной форме не знали.
Скотоводство кочевого и полукочевого типа было распространено в степной полосе Западной Сибири и на Южном Алтае, где оно являлось основной отраслью хозяйственной деятельности населения. Шорцы и некоторые другие жители Северного Алтая славились умением плавить в примитивных горнах железную руду, получать из нее железо и изготовлять из него котлы, таганы, тазы, удила, стремена, ножи, наконечники стрел, сабли, панцири и другие металлические предметы. Железными изделиями северные алтайцы платили дань кочевникам, обменивали их на скот и продукты скотоводческого хозяйства. От жителей Северного Алтая железо и железные изделия попадали в лесостепные и южные таежные районы Притомья, Приобья и Причулымья.
Широко применялись в быту алтайцев изделия из бересты. Почти во всех погребениях Тургайского и Балагачевского могильников на Чулыме обнаружены берестяные сосуды местного производства. Они использовались не только для хранения пищи (различных размеров туесы), но и как ларцы-коробки, куда складывались мелкие и наиболее ценные вещи. Из бересты делались футляры для ножей, колчаны для стрел. Береста служила основным покрытием жилища. Из нее шили лодки. Большую роль береста играла и в погребальном обряде. Она использовалась и как подстилка, и для покрытия покойников, и как подстилка и покрытие одновременно. Из бересты шили особые берестяные футляры-чехлы, в которых покоился труп умершего.
Берестяные подстилки и покрытия особенно часто встречаются в погребениях на Чулыме (Тургай, Балагачево). Кроме того, там в ряде случаев покойника укладывали в берестяной погребальный чехол. Берестяные футляры-чехлы в головной части украшались очень красивым резным орнаментом на полосах берссты.
Из дерева (осины, сосны, березы, кедра) вырезали чаши, миски, блюда, поварешки, долбили лодки, ступы, изготовляли кожемялки, нарты, лыжи, луки, самострелы, различного рода капканы и другие нужные в хозяйстве и в быту предметы. Из ивовых ветвей плели «морды», устраивали на речках «запоры».
О существовании прядения и ткачества свидетельствуют находки в могилах глиняных и костяных пряслиц. Пряжу местные жители получали из волокон крапивы и дикорастущей конопли. Из пряжи вязали сети, ткали ткани. Во многих погребениях Басандайского могильника можно наблюдать следы грубой, мешочного типа, ткани на железных частях огнива и других металлических предметах. Обнаружены остатки толстой ткани в погребениях на Чулыме.
По уровню общественного развития тюркоязычные племена лесного и лесостепного Приобья, Притомья и Причулымья, а также насельники Северного Алтая отставали от своих южных соседей — степных кочевников.
Рост производительных сил тюркоязычного населения лесостепной части Приобья и Северного Алтая сдерживался грабительскими вторжениями кочевнических орд. На протяжении ряда столетий тюрки Саяно-Алтая были на положении «кыштымов» (зависимых людей). Производимая шорцами («кузнецкими татарами») продукция шла не столько на обмен с соседними народами, сколько на уплату дани различным завоевателям.
Уровень социально-экономического развития различных групп тюркоязычного населения не был одинаков. Более развитое хозяйство имели чаты и томские татары (эуштинцы). Кроме охоты и рыболовства, оно включало скотоводство и мотыжное земледелие. Выделившаяся верхушка все более эксплуатировала труд зависимых людей, тем самым увеличивая свое богатство и влияние.
Отдельные общины у чатов и томских татар объединялись в небольшие территориально-племенные союзы. Предводители этих союзов в русских документах названы князцами и мурзами. В конце XVI — начале XVII в. известны такие объединения у чатов, живших по среднему течению Оби и в низовьях ее притока р. Чик, под руководством князцов Куземенкея и Токкаша, а также мурзы Кожбахтыя. Во главе объединений томских татар стояли князцы Тоян, Евага, Басандай и Ашкеней. Немаловажную роль в упрочении положения знати играли войны с соседями, приносившие военную добычу и расширявшие промысловые угодья и пастбища. Сохранившиеся сказания томских татар повествуют о постоянных военных столкновениях между отдельными союзами из-за промысловых угодий и пастбищ (например, они рассказывают о вражде и военных действиях между Тояном и Басандаем).
Военная организация и опыт чатов и томских татар были использованы в начале XVII в. царским правительством, которое включило часть чатов и томских тюрок в состав служилых людей, привлекая их к военной службе по охране русских границ в Западной Сибири.
Разрозненные группы тюркоязычных насельников, живших к западу от Оби в лесостепной и степной полосе, в исторической литературе носят названия барабинцев, теренинцев, иртышских, ишимских и тобольских татар. Их называют общим, не совсем точным именем — «западносибирские татары». Уровень экономического развития татар был более высоким, нежели у их соседей — угров, селькупов, тюркоязычных групп Среднего Приобья. В степных районах, особенно в Барабинской степи, у них было развито скотоводство: разводили лошадей, крупный рогатый скот.
Еще до прихода русских существовало и земледелие, правда лишъ примитивное. Пахали пашню «наездом», живя во время обработки земли «в летних юртах». Сеяли быстро зреющие злаки — ячмень, полбу и овес.
Татарские поселения (улусы) строились по территориальному принципу. Это были соседские общины, включавшие в себя семьи, жившие по соседству и сообща пользовавшиеся пастбищными, охотничьими и рыболовными угодьями. Внутри общины уже не было равенства. Обедневшие общинники попадали в «захребетники» к богатым и работали на них, отдавая им большую часть промысловой добычи.
Во главе улусов стояла знатная верхушка (беки, мурзы, тарханы и др.). Трудовое татарское население — «черные люди» — приносило «дары» улусной верхушке и несло военную службу по требованию знати.
Разложение первобытно-общинного строя у западносибирских татар привело к выделению сильной местной знати, эксплуатирующей трудозависимых людей. Упрочение ее экономического положения, начавшийся процесс феодализации привели к тому, что еще в XIV в. был сделан первый шаг к образованию государства. Это раннее татарское политическое объединение занимало среднее течение р. Тобола и междуречье его притоков Туры и Тавды. Центр его назывался Чимга-тура, объединение — Тюменью. Первое время во главе правительства в Тюмени стояли представители или ставленники золотоордынских ханов и само Тюменское ханство было в какой-то мере подчинено Золотой Орде. О зависимости Тюменского ханства от золотоордынских правителей говорит то обстоятельство, что в самом конце XIV или в начале XV в. в Чимга-туру бежал изгнанный из Золотой Орды после ряда поражений, нанесенных Тимуром, потомок чингисидов Тохтамыш и стал искать опоры у местной татарской знати в борьбе со своими врагами. На короткий промежуток времени правление Тюменским ханством оказалось в руках Тохтамыша. После гибели Тохтамыша правителем Тюмени становится на некоторое время Чегра, ставленник эмира Едигея.
В дальнейшем на судьбах сибирских татар сказываются события, происходившие в соседних степях, где идет непрерывная борьба между кочевниками. С 20-х годов XV в. их область входит в состав территории, где идет борьба между правителями «Белой Орды» и потомками Шейбани-хана, брата Батыя, — узбеками. В конце концов один из участников этой, борьбы, внук убитого узбекским ханом Абу-л-Хайром Хаджи Мухаммеда, кочевавшего по Ишиму, Длбак. при поддержке ногайских мурз Мусы Ямгурчея захватил в свои руки Тюменское ханство, где правили после Абу-л-Хайра представители местной татарской знати. С приходом Ибака к власти территория Тюмени выросла за счет присоединения степных районов по Тоболу. Татарские улусы по Нижнему Тоболу и Среднему Иртышу в состав Тюменского ханства, по-видимому, не входили. Здесь правили потомки «тайбугина рода».
Во второй половине XV в. тайбугины вели ожесточенную борьбу с притязаниями на господство в южной части Западной Сибири со стороны потомков Чингис-хана — шейбанидов, со стороны ногайских мурз и потомков Абу-л-Хайра, стремившихся закрепить в своих руках кочевья, по Тоболу, Ишиму и Иртышу.
Чтобы упрочить свои позиции в Тюменском ханстве, шейбанид Ибак вступил в родственные отношения с тайбугинами, выдав замуж за одного из них (князца Мара) свою сестру. Закрепившись в Чимга-туре, Ибак умертвил Мара и овладел значительной частью его улуса. Сыновья убитого Адер и Яболак бежали на Тобол в неподвластные хану татарские улусы. Около 1495 г. Ибак погиб в борьбе с татарскими князьками «тайбугина рода». По татарским преданиям, Ибака убил один из родственников Мара Мамет (или Махмет). Он объединил татарские улусы по Тоболу и Среднему Иртышу и сделал своей ставкой старинное укрепленное селение угров на берегу Иртыша, носившее название «Сибирь», или «Кашлык». Политический союз татарских улусов по имени главной ставки стал называться Сибирским ханством.
Потомки хана Ибака (шейбаниды) некоторое время продолжали сохранять в своих руках земли в бассейне р. Туры. Наследником Ибака оставался его брат Мамук. Потеряв значительную часть территории Тюмени в борьбе с Маметом, Мамук пытался овладеть Казанским ханством. После Мамука правителем в Тюменском ханстве был Кулук-салтан. Он являлся последним шейбанидом в Чимга-туре. В первом десятилетии XVI в. Тюмень перестала существовать. Ее земли вошли в состав Сибирского татарского ханства. Сибирское ханство состояло из мелких улусов, возглавлявшихся беками или мурзами, которые находились в той или иной степени зависимости от верховного правителя ханства. Правители ханств, салтаны, тарханы, владельцы отдельных улусов — беки и мурзы широко использовали в хозяйстве труд рабов — «ясырей» и обедневших (зависимых) общинников.
Трудовое татарскоге население называлась «черными» улусными людьми. На их обязанности лежала военная служба в отряде улусного предводителя по требованию правителей Сибирского ханства и уплата ежегодных «даров» мурзе, беку, тархану продуктами промыслового хозяйства (рыбой, пушниной) или скотоводства. Кроме того, с улусных людей взимались поборы в пользу правителей ханства. «Черные люди» покоренных сибирскими ханами татарских улусов, хантыйских и мансийских территориально-племенных объединений обязаны были платить ежегодный ясак в пользу хана, главным образом пушниной, и поставлять воинов для ханских военных походов. Практика взимания ясака (т.е. принудительной дани с завоеванных покоренных групп сибирского населения) была введена чингисидами еще в период установления монгольского господства и формирования Западного улуса Джучи—Батыя. Эту практику в XIV—XV вв. продолжали шейбаниды, предводители Узбекской Орды Абу-л-Хайра и его потомков.
Тайбугины Сибирского «юрта» (как называли иногда Сибирское ханство) взимали ясак с тех татарских улусов, владельцев которых они покорили силой в результате военного набега, и с угорских союзов, завоеванных правителями Сибирского ханства.
От уплаты ясака освобождались жители тех улусов, владельцы которых были союзниками и помощниками сибирских правителей. Эти мурзы и беки получали особые привилегии и назывались «тарханами». Тарханы в своих улусах использовали труд зависимых людей — «захребетников», комплектовавшихся как из обедневших сородичей, так и из пришлых в улус людей. Снабжая «захребетников» орудиями охоты, рыболовства, тарханы забирали у них большую часть промысловой добычи.
Аппарат государственной власти в Сибирском ханстве состоял из хана, ясаулов, направляемых ханом в улусы, вельмож — советников и Карачи (визиря). Имелся небольшой штат сборщиков «даров» и ясака. Сборщики назывались «даругами». Владельцы отдельных улусов по отношению к правителям ханства были в служебно-вассальном положении. Они участвовали со своими отрядами во всех военных походах хана, получая за это часть военной добычи, обязаны были поставлять хану «дары» с «черных людей» улуса. В пределах подвластной территории мурзы и беки сохраняли почти полную независимость в эксплуатации улусных людей, в организации административно-полицейского управления. Центральная власть во внутреннюю жизнь улусов, как правило, не вмешивалась.
Кроме центральной ставки Сибирского ханства, укрепленного городка Сибири, или Кашлыка, расположенного на правом берегу Иртыша при впадении в Иртыш речки Сибирки, имелись и другие укрепленные пункты. Они находились главным образом у границ ханства и выполняли роль военно-сторожевых и опорных центров. К числу их следует отнести Тон-туру на берегу р. Оми, которая во второй половине XVI в. являлась резиденцией кучумова наместника Буян-бия. Археологам известно татарское укрепление на одном из островов оз. Чаны (Чиняевское городище). С.У. Ремезов называл ряд татарских «городков». Он упоминал «Княжев городок большого князя Бегиша» на Иртыше, который был укреплен земляными валами; городок Кулары «опасный, крайный кучумовский от калмык и во всем вверх Иртыше крепче его нет»; Ташатканский городок на Иртыше, Агитский на Вагае, городок Аттика мурзы, Карачин городок и другие.
Сибирское ханство
Эти селения являлись административными и военно-опорными пунктами господствовавшего класса феодалов. Они использовались в борьбе с внешними врагами, были опорными базами в междоусобной войне владельцев отдельных улусов, являлись центрами угнетения массы «черных людей».
Политическая история Сибирского ханства заполнена постоянными усобицами владельцев улусов за расширение подвластной им территории. Правители Сибирского ханства вели завоевательную политику, пытаясь увеличить количество ясачных людей. Границы Сибирского «юрта» расширялись за счет включения некоторых башкирских племен на восточных склонах Урала, за счет завоевания угроязычных и тюркоязычных насельников Прииртышья и бассейна р. Оми.
К середине XVI в. Сибирское ханство охватывало значительную часть лесостепи Западной Сибири от бассейна Туры на западе до Барабы на востоке. Чатские татары левобережья Оби были в какой-то зависимости от сибирского хана.
В то же время не прекращалась упорная борьба за овладение Сибирским ханством со стороны шебанидов, ногайских мурз и правителей узбекских орд. Она особенно обострилась в середине XVI в. Постоянные вторжения южных кочевников ослабляли непрочное татарское государство и были крайне разорительны для массы трудового населения. На ханский престол в Сибирском «юрте» в это время претендовал шей-банид Кучум, сын узбекского правителя Муртазы. Русские документы называют Кучума внуком тюменского хана Ибака.
Используя помощь ногайских правителей, Кучум в 1563 г. захватил власть в Сибирском ханстве, свергнув правителей из династии тайбу-гинов Едигера и Бекбулата. Все близкие родственники Едигера и Бекбулата, как и они сами, были истреблены. В живых оставался только спасшийся бегством сын Бекбулата Сейдяк. Кучуму оказали сопротивление татарские мурзы в Чимга-туре и Епанчинских «юртах», а также некоторые мансийские и хантыйские князьки, включенные при тайбугинах в состав Сибирского ханства. Кучум опирался на узбекские и ногайские вооруженные отряды и относительно быстро сломил сопротивление местной татарской знати. Овладев Кашлыком, Кучум обложил ясаком татарские улусы, хантыйские, мансийские и башкирские племена. Ясак выплачивался шкурками соболей и лисиц, рыбой и другими продуктами хозяйства местного населения.
Жители Сибирского ханства смотрели на Кучума, который именовал себя ханом тюменским и сибирским, как на пришельца и завоевателя. А.Н. Радищев писал, что Кучуму «чужестранцу, опричь пришедших с ним, повиновалися из одной только боязни, как то бывает всегда в завоеванных странах».
От своих вассалов, владельцев отдельных татарских улусов, Кучум требовал исправного сбора ясака с «черных людей» и участия в военных походах. Как и представители династии тайбугинов, шейбанид Кучум делился с мурзами и беками военной добычей. В улусах вассалы Кучума борьбы с конкурентами объединились в особую торговую корпорацию, известную под названием «югорщины».
