АЗОВСКОЕ ОСАДНОЕ СИДЕНИЕ 1641 ГОДА
Второй период обороны Азова
(август-сентябрь)
После отступления из Топракова города положение «азовских сидельцев», согласно упоминавшимся сведениям, исходившим от двух запорожских казаков, бежавших в это время из Азова в Черкасский городок, было не из лучших. Казаки потеряли все орудия, которые находились в Топракове на башнях и пряслах, — эти орудия были захвачены турками.
Упомянутые запорожцы показывали также, что турки и татары с земляного вала и стен захваченного Топракова города «безпрестанно» стреляют из «большого наряда»1 по казакам, засевшим в Ташкалове городке. Сообщалось также, что в осаде находится около одной тысячи человек. Казаки в осаде и во время приступов понесли значительные потери: многих из них «турские и крымские люди побили, а иных поранили», причем «многие» от ран умерли, констатировали упомянутые запорожские казаки.
Раскопки азовских укреплений (1936 г.)
Может возникнуть вопрос: не преувеличено ли поражение казаков? Ведь их было гораздо больше одной тысячи. Да и отступление из Топракова города не было, безусловно, для казаков неожиданным. Так, уже упоминавшийся К. Петров показывал позднее в расспросе, что после того, как казаки оставили Топраков, они с помощью подкопа взорвали вошедших в этот «город» турок, разом потерявших более трех тысяч человек. В подлиннике этот рассказ звучит так: «…А турские де люди при нем, Куземке, с первого приходу2 взяли Топраков город и у церкви Ивана Предтечи поставили восмь знамен. И у казаков де был в тот Топраков город подкоп и в подкопе стояло зелье (порох. — О. К.). И как де в тот Топраков город прошли турские многие люди, и казаки, запаля в подкопе зелье, и турских людей тем подкопом побили тысечи с три и болши». Согласно еще одному известию, казаки сами оставили этот город «за безлюдством» (см. ниже). Таким образом, падение Топракова, похоже, предвиделось казаками. Однако данный эпизод все же не вошел в казачьи повести об обороне Азова. И едва ли случайно, что примерно в это время проходят переговоры казаков с турками о сдаче Азова, причем ведутся они на довольно тяжелых для казаков условиях. В целом отметим, что казаки, по-видимому, допускали возможность оставления данной части города, хотя при отступлении и понесли некоторые потери в людях.
Теперь остановимся на переговорах турецкой стороны с казаками. Об этих переговорах говорится в расспросных речах в Астрахани отряда И. Ильина3. В документе сообщается, что в один из моментов осады (в какой именно, неясно) турки и крымцы «посылали» к донским казакам, чтобы они вышли из Азова в свои городки и сулили вознаграждение. Казаки в ответ выдвинули требование, чтобы осаждавшие вернули казакам отбитые у них под Азовом струги; тогда они уйдут из города. Однако турки и крымцы настаивали, чтобы казаки «из Азова вышли в свои казачьи городки степью пеши и без ружья». В результате донские казаки заявили, что «хотя де им в Азове до последнего всем помереть, а пешим и без ружья в городки свои не хаживать» и Азова не сдавать. Время возвращения данного отряда в Астрахань — 30 августа. Учитывая то обстоятельство, что дорога с низовьев Дона занимала примерно от десяти дней до двух недель, доставленные в Астрахань отрядом И. Ильина «вести» о положении дел на Дону следует датировать не позднее середины августа.
Гораздо более ярко, но несколько иначе содержание переговоров на основе показаний ногайского татарина Оллака передают расспросные речи И. Острикова и А. Юдина. Здесь переговоры представлены следующим образом. Начав последние по собственной инициативе («да турские де… люди присылали к донским казаком…»), осаждающая сторона предложила казакам покинуть Азов, выйдя из него «без ружья, и без жон, и без детей». В ответ казаки посылали к турецким пашам казака, обещая отдать Азов лишь в том случае, если их выпустят из Азова «з женами, и з детми и, з животы (имуществом. — О. К.)». В противном же случае, заявляли казаки, им «Азова не отдавать, и помереть всем заодно. А будет де им, донским казаком, сидеть в Азове невмочь, и они де донские казаки наставят в городе под стенами бочки [з] зельем, и те бочки запалят, и городовые де стены взорвут — хотя де их донских казаков и побьет, а живы им не дадутца».
Н. А. Мининков считает, что казаки использовали эти переговоры в качестве передышки. На наш взгляд, однако, они являются в первую очередь свидетельством того, насколько тяжелым было положение казаков в Азове на конец июля — начало августа 1641 г. По крайней мере, думается, формулировки казачьих заявлений в данном и предыдущем документах недвусмысленно говорят об этом. В обоих случаях турки практически не оставляют казакам шансов выйти из Азова целыми — они не дают им уйти на судах (то есть без контроля турок), а требуют отдаться в турецкие руки без всяких гарантий для казачьей стороны. На наш взгляд, все это недвусмысленно говорит об определенных надеждах со стороны осаждавших с успехом завершить начатое дело.
Шеф-повар янычарской кухни (из указ. книги X. Йылдыза)
Дальнейшие события осады, точнее, их последовательность, в разных источниках даются по-разному. В наиболее общем плане о событиях под Азовом в августе 1641 г. сообщает Поэтическая повесть. Ее автор, опуская взятие турками Топракова города, смешивает, несомненно, обстрел турецкой стороной казачьих укреплений в июле (длившийся, по его сообщению, 16 суток — «шеснатцать дней и шеснатцать нощей») и обстрел казачьих укреплений в августе (о последнем чуть далее)4. В ходе обстрела, согласно Повести, были разрушены до самого основания («по подошву самую») укрепления Азова. Казаки в это время, согласно данному источнику, укрывались под землей «в ямах», то есть подземных убежищах. Как говорит автор Повести, под землей казаки сделали «покои великие», «дворы себе потайные», откуда повели под турок 28 подкопов. Согласно Повести, данная мера была ответным шагом на турецкие обстрелы крепости. С помощью этих подкопов казаки «ночною порою» выходили на вылазки под турецкие таборы (то есть к турецкому лагерю)5, нагоняя на осаждающих и, в частности, «на их пехоту янычан» (то есть на янычар), «великой страх» и нанося туркам в людях «урон болшой».
Поэтическая повесть рассказывает, что затем и турки, глядя на действенность казачьей тактики, повели 17 своих подкопов, пытаясь проникнуть на обороняемую казаками территорию или, как выражается автор Повести, «проити в ямы наши». Казаки все эти подкопы «устерегли» и взорвали их, вновь перебив «многие тысящи» неприятеля. На этом турки, согласно Повести, прекратили подкопную войну. Далее автор оговаривается, что всего под город было 24 приступа «всеми людьми», однако уже не столь «жестоких и смелых», как первый приступ. Таким образом, согласно автору Поэтической повести выходит, что обстрелы крепости и подкопная война совмещались с прямыми штурмами Азова.
В документальных источниках ход событий под Азовом в августе 1641 г. представлен более подробно. Прежде всего о нем известно из расспросных речей в Астрахани свидетелей этих событий, татар-новокрещенов К. Петрова и И. Новокрещена, а также из сведений о ходе осады, полученных русскими посланниками И. Остриковым и А. Юдиным в ногайских улусах от приехавшего в эти улусы из-под Азова ногайского татарина Оллака.
Во время расспроса в Астрахани К. Петров6 показывал, что после занятия турецкой стороной Топракова города и взрыва в нем казаками с помощью заранее проведенного подкопа «тысечи с три и болши» неприятельских воинов турки штурмовали Азов и Ташкалов, но неудачно. Об этом приступе имеются некоторые подробности. В частности, К. Петров сообщал, что турки, заметав ров около городовых стен камышом и землей, пошли на приступ. Казаки со стен обливали штурмующих «человечьим калом» и «многих турских людей побили» (перебили). После этого, согласно документу, «подошли блиско городовые стены турские люди шанцами7 и привели к городовой стене земляной вал», из пушек сбив затем городовые стены «до подошвы» (до основания). Казаки же выкопали в городе «ров, и ото рву зделали острог. И заметав тот острог землею и сами вкопався в ямах, сидели от турских людей в осаде».
Буквально в тех же словах и выражениях о данных событиях сообщали в Астрахани сын боярский И. Остриков и толмач А. Юдин. 6 августа они были посланы отсюда с грамотой в ногайские улусы, покочевавшие было к Азову, с целью уговорить татарских мурз вернуться с кочевьями обратно. И. Остриков и А. Юдин вернулись 13 сентября и, согласно их расспросным речам, в татарские кочевья где-то на пути к Азову, в которых находились на тот момент посланники, из-под Азова приехал бывший астраханский татарин по имени Оллак (Аллак), сообщивший И. Острикову и толмачу А. Юдину относительно ситуации под этим городом следующую информацию. Во время приступа турки, заметав камышом и засыпав землей ров, шедший вокруг города, приступали к Азову. Казаки во время этого приступа обливали турок со стен («з города») «варом (кипятком. — О. К.) и человечьим калом» и «на том <…> приступе многих турских людей побили». После этого турки били по Азову «ис снаряду» (из пушек), «и зубцы и башни збили» — осталась лишь одна башня со стороны Дона.
Янычарские офицеры (Из книги: История Османского государства, общества и цивилизации. Т. 1. М., 2006)
Еще раз подчеркнем, что здесь четко видим, безусловно, уже второй, произошедший в августе этап обстрелов Азова, в отличие от первого — июльского (поскольку второй этап, о котором говорит К. Петров, имел место уже после падения Топракова города, то есть после 2 августа). Причем если июльский обстрел в основном велся, надо полагать, по Топракову городу, то в августе дальнейшему разрушению подверглись, по-видимому, Азов и Ташкалов. Отметим также, что турки, согласно показаниям К. Петрова, не просто обстреливали город, а били по нему едва ли не в упор, да еще из осадной артиллерии и с высоты вала. Казаки же в это время, «выкопав в городе ров, и ото рву зделали острог», который, «заметав землею» (то есть создав внутри крепости земляной вал со рвом), сами вкопались в землю и сидели «в ямах». Далее К. Петров говорит о попытках турецкой стороны подвести под казачьи укрепления подкопы и противодействие этому казаков: «…И турские де люди подводили под них подкопы. И азовские де казаки у турских людей подкопы перекопывали, а иные подкопы азовских казаков турских людей с подкопы сходились, и многих турских людей в подкопах побили. Да азовские ж казаки подводили подкопы под стену за город, и на те места наманя турских людей, зелье в подкопах зажигали, и тем турских многих людей побивали».
Здесь очень интересно известие о том, что в ряде случаев навстречу турецким подземным ходам казаки вели свои; в итоге это заканчивалось схватками под землей, в ходе которых казаки, согласно сообщению К. Петрова, «многих турских людей в подкопах побили». В реальность последнего известия верится с трудом, однако оно подтверждается другими источниками. Так, в войсковой отписке от конца сентября — начала октября 1641 г. казаки сообщали в Москву, что у них с турками «бои в подкопах были из самопалов великие»8. Наконец, сами казаки, согласно К. Петрову, подводили подкопы на вражескую территорию и, приманив на заранее определенные места силы неприятеля, «зелье» в подкопах зажигали, «и тем многих турских людей побивали(убивали. — О. К.)», причем некоторых из турецких воинов, по показаниям К. Петрова, силой взрыва даже бросало к казакам в город и «за Дон». В расспросных речах И. Новокрещена уточняется, что турки приманивались на нужное место с помощью вылазок (см. ниже). По-видимому, вылазки производились и в ходе приступов турецкой стороны к городу. Так, в Документальной повести сказано, что казаки во время приступов («в приступное время») подкопами и вылазками «турских всяких людей бесчисленно много побили».
В какое время началась эта подземная война, К. Петров не говорит. Нет сомнения, что со стороны казаков она велась с самого начала боев под Азовом: взрывы начались уже во время первого приступа турок. Однако в какой период осады к этой войне активно подключилась турецкая сторона, из расспросных речей К. Петрова не вполне ясно. Если понимать показания астраханского стрельца буквально, исходя из простой последовательности передаваемых им в расспросных речах событий, то из документа следует, что подкопные мероприятия турок начались уже после второго этапа обстрелов крепости.
Пролить дополнительный свет на данный вопрос могут отчасти расспросные речи в Астрахани еще одного свидетеля событий — И. Новокрещена. В чем-то его рассказ повторяет предыдущий, в чем-то дополняет его. Рассказ И. Новокрещена начинается, по-видимому, с событий, последовавших после взятия турками Топракова города: «…А как де турские паши с турскими людми и с янычены… от городовые стены стояли поодаль, и подводили под Азов три подкопа ис степи, и к Азову долгое время не приступали. И азовские де казаки, уведав то что турские люди ведут под них подкопы, и перекопали от Азова подкоп поперег, и обыскали два подкопа. И в тех де подкопах азовские казаки вынели зелье, и побили в тех подкопах 70 человек, и к Азову тех подкопов довести не дали». Далее, согласно расспросным речам И. Новокрещена, «турские де люди, и яныченя… после тех подкопов, заметав подле городовые стены ров камышем и землею, и подвели к городу земляной вал, и ис пушек городовые стены от степи, и от моря, и с приходу от бояраков збили до подошвы. И башни збиты все ж до подошвы, и в городе в Азове полаты, и дугени, и избы збиты до подошвы, толко остались изретка каменные полаты».
Таким образом, данные, полученные из первых рук — от очевидцев-стрельцов, более или менее полно освещают события, происходившие под Азовом после падения Топракова города (то есть в августе). Один из главных моментов в обеих выдержках — подведение турками к Азову земляного вала и затем разрушение с помощью этого вала азовских укреплений. Из Поэтической повести нам известно о более чем двухнедельном обстреле крепости в июле. Однако данные обстрелы явно относятся не к этому времени. Согласно показаниям К. Петрова, они происходят уже после падения Топракова города (то есть после 2 августа), а по данным расспросных речей И. Новокрещена, эти обстрелы были тесно связаны с подкопной войной, последовав сразу после нее. По Повестям же обстрелы города в июле начались после возведения в короткий срок турецкой стороной вала и их начало никак не было связано с борьбой под землей. Таким образом, данные документы (наряду со сведениями, полученными И. Остриковым и А. Юдиным от ногайского татарина Оллака) четко, по нашему мнению, фиксируют новый (по отношению к июльскому), второй этап обстрелов Азова, произошедший в августе.
Осада Азова в год взятия его русскими войсками.
Гравюра по оригинальному плану Э.Ф. фон Боргсдорфа 1696 г.
В конце своего рассказа о событиях под Азовом И. Новокрещен подводит своеобразный итог драматической борьбе за город: «И стояли де турские люди около рва в пяти саженех. И азовские де казаки, вкопався в Азове(в землю. — О. К.), сидели в ямах. А покаместа городовые стены были целы, и азовские де казаки з городовые стены с турскими людми бились, и ис наряду по них стреляли, и подкопы из города за земляной вал подводили. И поставя в подкопех зелье, выйдя на вылоски и намоня турских людей на те подкопы, зелье зажигали; и теми подкопы (подкопами. — О. К.) многих турских людей побили. И тем де они, азовские казаки, от турских и от крымских людей отсиделись».
Итак, если вести речь о последовательности событий в двух данных сообщениях, то в показаниях К. Петрова сначала говорится о неудачном приступе турецкой стороны к Азову и Ташкалову, затем — о подведении турками к городу земляного вала, разрушении ими крепостных стен, устройстве казаками новых укреплений, и только потом следует рассказ о борьбе под землей. Расспросные речи И. Новокрещена передают события несколько иначе. В них сначала сообщается о развертывании подкопной борьбы и лишь затем говорится о турецком земляном вале и уничтожении азовских стен.
Таким образом, из показаний И. Новокрещена выходит, что подкопная война была развернута казаками, пока еще были целы стены, в то время как в расспросе К. Петрова об этой войне говорится как о следствии разрушения турками городских укреплений (так же представляет дело и Поэтическая повесть). Здесь неизбежно возникает проблема: какой из источников верно отражает последовательность событий под Азовом в августе, или, точнее, когда все-таки начался этап подкопной («земляной») борьбы? На наш взгляд, вряд ли следует скрупулезно выискивать ответ на этот вопрос: известия как К. Петрова, так и И. Новокрещена скорее отражают, думается, ход борьбы за август в целом. Возможно также, что ведение подкопов со стороны турок могло происходить и в ходе других этапов борьбы за крепость. Со стороны же казаков подкопная война велась все время — взрывы начались уже с самого начала боев, и в этом отношении можно вспомнить казачьи замыслы еще до начала осады взорвать турецкий вал с помощью подкопов.
Здесь необходимо упомянуть еще об одном способе борьбы казаков с турецкими подкопами. В расспросных речах К. Петрова (см. выше) говорится, что казаки у турок «подкопы перекопывали». Ответ на вопрос, в чем состоял смысл этого мероприятия, можно найти в записках Э. Челеби. В частности, Эвлия пишет: «С какой бы стороны к ним (казакам. — О. К.) не подбирались с подкопом и миной, они (казаки. — О. К.)… отыскивали подкопы и за ночь забрасывали вырытую из подкопов землю обратно». Поскольку подкопы под оборонительные сооружения велись, судя по всему, из ближайших к этим сооружениям траншей и рвов осаждающей стороны, то для осажденных оставалась возможность, каким-либо путем узнав о месте ведения подкопа, совершить вылазку туда, скажем, ночью. И поскольку место ведения подкопа держалось в строгом секрете, а работы по его созданию, надо полагать, тщательно маскировались, то ночью надлежащей охраны там могло и не быть.
В ходе второго (августовского) этапа обстрелов, уже после прекращения турками попыток подвести под казачьи укрепления подкопы, турецкая сторона, согласно Поэтической повести, предприняла обстрел казачьей земляной крепости (или, как говорит автор Повести, казачьих «ям») «огненными чинеными ядрами». Последние причиняли казакам, зарывшимся в землю от обстрелов, «тесноты» и потерь даже больше, чем приступы («пуще приступов»), «побивая» и «опаливая» многих из осажденных. Следует добавить, что в Азове находились также женщины и дети, о которых шла речь во время переговоров с турками и которым тоже приходилось терпеть вместе с казаками все ужасы и лишения осады. Однако и данная мера не принесла осаждающим успеха.
Ситуация под Азовом не позднее чем на конец августа зафиксирована в сведениях, полученных И. Остриковым и А. Юдиным от ногайского татарина Оллака. Упомянутый татарин показывал, что на момент отъезда его из-под Азова, примерно в конце этого месяца, турецкие войска к городу «приступали по многие дни», но приступами Азова не взяли. Казаки же в это время, констатировал очевидец, «выходя из Азова подл [а] зами, турских людей побивают». Речь идет о казачьих подземных ходах и осуществлявшихся с их помощью казачьих вылазках. (Касательно приступов также, возможно, говорится о событиях августа, хотя не исключено, что приступы к крепости могли происходить и в июле.) На время отъезда из-под Азова Оллака казаки сидели «в дву городех — в Азове, да в Шакале (Ташколе. — О. К.)», покинув Топраков город «сами за безлюдством», то есть из-за нехватки людей9.
Малое турецкое укрепление (из указ. книги X. Йылдыза).
С подобными сооружениями, возможно, пришлось иметь дело казакам под Азовом во время вылазок
В целом казачья тактика в ходе борьбы за Азов в августе представляется весьма разнообразной. Так, Э. Челеби пишет о нападениях казаков на турок через ходы, сделанные казаками в частоколах и завалах осаждающей стороны (см. чуть ниже). Постоянные военные хитрости, неожиданные военные решения казачьей стороны неоднократно ставили турок в тупик. Поистине титанический размах оборонительных мероприятий казаков сказался в создании позади разбитых крепостных стен рва и земляного вала, разрушить которые была не в силах осадная артиллерия турецкой стороны. Возможно, земляные работы казаков (как и укрепление разрушенных оборонительных сооружений после турецких приступов) велись ночами, что может объяснять упоминание в Повестях ночных обстрелов крепости турками.
Надо заметить, что некоторые элементы борьбы, использовавшиеся сторонами под Азовом и способные вызвать удивление (если не изумление) у современного читателя, встречаются в рассматриваемую эпоху и в других случаях осады крепостей. Так, прием ведения осажденными подкопов (иначе — «слуховых ходов») навстречу подкопам противника имел место в 1581 г. во время осады Пскова войсками Стефана Батория. Возведение дополнительных укреплений позади стен предпринималось осажденной стороной как во время указанной осады Пскова, так и в ходе обороны Троице-Сергиевого монастыря в 1608-1610 гг. Обливание же противника со стен города «человечьим калом» видим и при обороне Пскова от войск С. Батория, причем в источнике говорится, что разведенные водой нечистоты еще и доводились до кипения.
Тем не менее, говоря о некоторой характерности для своего времени ряда боевых приемов сторон, нельзя упускать из виду главное, а именно — несопоставимость под Азовом численности сторон и невероятный накал боевых действий. Также надо принять во внимание не совсем обычный для своего времени прием возведения осаждающей стороной земляного вала и последовавший вслед за тем необычайной силы обстрел крепости, практически уничтоживший ее стены и башни. Трудно также привести пример из истории осад городов, где велась бы с подобной интенсивностью и подкопная война.
Данные русских источников о борьбе за Азов в августе очень интересно сопоставить с записками турецкого автора. Итак, в ходе обстрелов крепости, говорит Эвлия, от нее остались только три башни, остальные укрепления были разбиты и разрушены до основания. Однако, продолжает автор, осажденные в крепости казаки «зарылись в землю и устроили там свою ставку», укрывшись таким образом от пушечного огня турок и обеспечив неприступность крепости. С какой бы стороны ни подбирались к ним с подкопом и миной, казаки, «как кроты», отыскивали подкопы; более того, их знатоки минного дела прибегали «ко всяким ухищрениям» и сами устраивали подкопы. В искусстве делать последние, говорит Эвлия, казаки проявили «гораздо большее умение, чем земляные мыши».
Далее, как сообщает Э. Челеби, события начали приобретать неблагоприятный для турок оборот. Дело в том, что, пока шла эта подкопная война, турецкие воины бездействовали, и среди них стали возникать «различные толки и пересуды» о неудачном ходе осады. Казаки же в это время, по словам Эвлии, перехватывают инициативу. Несколько ранее в его записках говорится о неудачной попытке якобы четырех тысяч казаков из донских городков прорваться на сорока судах в Азов. Тогда казаки, как пишет автор, попали в турецкую засаду, располагавшую артиллерийскими орудиями. В итоге они были разбиты и перетоплены, а выбравшиеся на берег попали в плен. Однако затем казаки отказались от посылки подкреплений на судах — каждую ночь в крепость стали переправляться, по словам Эвлии, по 500-600 казаков, которые, раздевшись и погрузившись в воды реки Дон, плыли, дыша с помощью взятой в рот камышинки. И, пока бездействовали турецкие воины, осажденные в Азове стали постепенно набираться свежих сил10. День ото дня воинственность казаков росла, пишет далее Эвлия, и они начали совершать налеты на турецкие окопы, а также предпринимать ночные нападения, укрываясь затем под землей. «Без всякого страха ходили (казаки. — О. К.) по подземным ходам, проделывали отверстия в частоколах, в завалах и убивали выдвинувшихся вперед» турецких воинов.
Сипах (воин турецкой поместной конницы). Рисунок из османского альбома сер. XVII в.
Такого поворота событий турецкая сторона, безусловно, не ожидала. Далее видим, пожалуй, одно из наиболее интересных мест в записках Э. Челеби. Итак, пока дела шли подобным образом, в окопах турецкой стороны «зрело недовольство». На мусульманских газиев «напал страх, и они говорили: «Разве можно вести войну таким позорным способом?» Возникли многочисленные слухи, будто московский король идет с двухсоттысячным войском. Люди лишились рассудка…». Любопытно, что все это говорит автор, для которого турецкие воины — «знаменитые победоносные войска», слуги Аллаха, а казаки — «презренные кяфиры». И чтобы он написал эти строки, казакам действительно нужно было посеять очень сильный страх и замешательство среди турок.
Одновременно с ропотом в рядах турецких воинов начались разногласия и среди верхушки турецко-татарского войска, в связи с чем от рассказа Эвлии ненадолго обратимся к русским источникам. Как показывали вернувшиеся 17 сентября в Астрахань с Дона (из казачьего городка Курман Яр) астраханские татары (Мулкоман Самаров с товарищами), многие из крымских и ногайских татар из-под Азова пошли в Крым, так как у них иссякли запасы продовольствия. При этом в руководстве турецко-татарской армии возникло следующее разногласие. Крымский хан упрекал турецких пашей в том, что они, так долго осаждая крепость, не сумели захватить ее, и отказывался далее стоять под Азовом, жалуясь на отъезд своих людей. Турецкие паши в свою очередь отказывались снять осаду без указа султана, повеление которого на этот счет должно было вскоре прибыть. Данные сведения сообщил во время допроса крымский татарин, захваченный казаками 2 сентября 1641 г. во время боя с татарами под Черкасским городком. Таким образом, упомянутые известия приходятся примерно на конец августа (или, по крайней мере, на время не позднее 2 сентября).
В документе сообщается также о прекращении в это время под Азовом военных действий с турецкой стороны. Так, те же татары М. Самаров с товарищами, отбыв с Дона в начале сентября, сообщали, что казаки из Азова отправили посланцев в казачьи городки по Дону с известием, «что они, азовские казаки, турских и крымских людей в подкопех (подкопах. — О. К.), и на приступех, и на выласках побили многих людей», в связи с чем «турские люди после того к ним не приступают». «Азовские» казаки просили также казаков из городков прийти к ним в Азов «для славы», хотя бы и в небольшом числе. Просьба «азовских сидельцев» была выполнена — из донских городков собралось «человек з двести и болши» казаков, которые на стругах ночью прошли в Азов.
Таким образом, к концу августа в военных действиях наступает затишье, которое, возможно, прерывалось казачьими вылазками против турок через подземные ходы, как об этом сообщал русским посланникам И. Острикову и А. Юдину в ногайских улусах татарин Оллак. Турки к этому времени были сломлены морально, казаки же предпринимают действия, подчеркивающие их боеспособность. Демонстрацией последней («для славы») и объяснялась, в частности, необходимость прибытия в Азов подкрепления из городков. Очень важно имеющееся в документе упоминание, что на конец августа 1641 г. подмога к туркам из Стамбула (включая указ султана о продолжении осады) еще не пришла.
Касательно казачьих подземных ходов имеются также следующие сведения. 15 сентября 1641 г. гонцам Б. Лыкову и А. Букалову некий Дмитрий — «приказной человек молдавского воеводы Василья» — сообщил в Стамбуле такое известие. Согласно отписке к турецкому великому визирю упомянутого молдавского воеводы, к туркам примерно в конце августа «передался де из Азова казак и обусурманился», то есть принял мусульманскую веру. При этом упомянутый казак сообщил осаждающим, что «казаки в трех местех под турские таборы подкопы подвели, толко де неведомо чего ждут, тех подкопов не зажигают». В результате турки один из этих подкопов нашли — он был «порозжон; без пороху», но два других осаждающим обнаружить не удалось, в результате чего они, «тех (ненайденных. — О. К.) подкопов устрашась, от тех мест отошли вер[сты] с три и болши». Интересно, что этот же «перемётчик» туркам «сказывал, что царь московской присылал в Азов деньги, и порох, и всякой запас (продовольствие. — О. К)»; одновременно русские гонцы узнали, что из полутора тысяч «мутьянских и молдавских людей», бывших с турками во время осады, «прибрело» обратно едва со 100 человек, да и те все ранены и больны.
Янычар. Рисунок из османского альбома сер. XVII в.
Вернемся, однако, к рассказу Э. Челеби. Вызывает интерес описание турецким автором обстрелов крепости и ответные действия казаков. Последние на ураганный огонь отвечали тем, что за ночь укрепляли разрушенные места. При этом, как уже говорилось, в ход шло все — капканы, щиты, заостренные колья, земляные укрепления. Таким образом, видим здесь метод, который применялся казаками при удержании разрушенных стен и восстановлении линии обороны. Насколько можно судить со слов Эвлии, турки совершенно не ожидали такого поворота событий. Точно так же неожиданной для турок была, по-видимому, и ответная мера казаков на разрушение турками крепостных укреплений в целом. Сообщение турецкого автора согласуется здесь с русскими источниками в том, что казаки создали в Азове земляные укрепления. Далее Эвлия в двух словах сообщает о подкопной войне, которая, согласно его рассказу, разыгрывается уже после того, как казаки «зарылись в землю». И первенство в этой войне турецкий автор отдает казакам. В частности, почти восхищаясь умением казаков делать подкопы, он добавляет, что казаки «даже показали мастерство проведения подкопов под водой реки Дон, используя для этого просмоленные, облитые варом лодки». Но это уже, безусловно, преувеличение.
Наконец, сообщает Э. Челеби, турецкая сторона задумала провести решающий штурм. В «час добрый», как выражается автор, со всех сторон по Азову ударили пушки и ружья. Со стороны мусульманского войска раздался клич: «Аллах!». «От ружейного огня и клубящейся черной пыли воздух стал темнеть», — пишет турецкий автор, но затем сильный ветер разогнал дым и противники стали видеть друг друга. Войска мусульман «острыми мечами вонзились в крепость», круша «кяфиров» направо и налево, они погнали их в цитадель. В течение восьми часов шла отчаянная битва. Однако казаки, «применив дьявольскую хитрость», взорвали подземные заряды, «чтобы как ласточку швырнуть в воздух войско ислама». Свинец сражал тех, что приближались к бойницам. «Час от часу войско ислама стало нести [все большие] потери убитыми». Турецкие воины были измотаны, от жары и жажды они «дошли до грани гибели». На закате турки отступили, потеряв, согласно Эвлии, только убитыми 1200 человек. Казаки между тем вновь трудились всю ночь и «разрушенные стены крепости сделали столь же прочными и крепкими», как и прежде. Они восстановили тайники для засад и бойницы, воздвигнув, по словам автора, «как бы новую Стену Искандера»11. Мусульмане, увидев все это, пришли в уныние. «Что поделаешь, — говорили они, — раб предполагает, а Бог располагает!..».
Этот приступ, последовавший, согласно Э. Челеби, после подкопной войны, достаточно четко отождествляется с событиями, известными по русским источникам (см. чуть ниже). Данный эпизод интересен тем, что на его примере еще раз повторяются казачьи боевые приемы, схваченные глазом наблюдательного очевидца. Это взрывы подкопов, меткая стрельба из огневых точек (бойниц) и восстановление ночью разрушенных укреплений. Характерно, что все эти меры ломали волю турецкой стороны к наступлению. Одна из последних фраз рассказа Эвлии о боях за Азов следующая: «В конце концов войско отчаялось завоевать крепость»; воины говорили: «Такова, видно, воля Божья, таково Божье предначертание».
События конца осады, согласно Поэтической повести, представляют из себя двухнедельные круглосуточные приступы турок к крепости. О них известно только из данного источника. В частности, Поэтическая повесть сообщает, что в один из моментов борьбы турецкое командование, оставив «мудрые осадные промыслы», решило «доступать» казаков «прямым боем». Смысл этих действий состоял в том, чтобы взять обороняющуюся сторону измором. Так, поясняется в Повести, десять тысяч янычар приступало к казакам «целой день до ночи», а ночью на перемену им приходили другие десять тысяч.
Согласно Повести, это было самое тяжелое для казаков время: «… от бессония, и от тяжких ран своих, и от всяких лютых нужд, и от духу смрадного труплова отяхчели мы все и изнемогли», — констатирует автор. Отчаянность положения казаков заключалась в следующем: они оставались «в мале дружине» и перемены ведущим бой казакам, в отличие от турок, не было («ни на единый час отдохнуть нам не дадут»). Если верить Повести, то положение было действительно критическим: казаки «отчаяли уже… весь живот свой»12 и надеялись теперь только на Бога. В словах молитвы перед образом Иоанна Предтечи, вложенной в уста казаков автором Повести, ярко передано моральное и физическое состояние азовских сидельцев: «А топере от турок видим впрям смерть свою. Поморили нас безсонием; дни и ночи безпрестани с ними мучимся. Уже наши ноги под нами подогнулися, и руки наши от обороны уж не служат нам, замертвели. Уж от истомы очи наши не глядят, уж от беспрестанной стрелбы глаза наши выжгли, в них стреляючи порохом. Язык уш наш во устах наших не воротитца на бусурман закрычать. Таково наше безсилие: не можем в руках никакова оружия держать… 3 два часа уже не будет в осаде сидения нашего».
Наконец, согласно автору Поэтической повести, казаки после молитвы и прощания друг с другом и «святой Русью» пошли на вылазку, «чтобы умереть не в ямах и по смерти бы учинить слава добрая». Вылазка казакам удалась, и, по той же Повести, в ходе нее было убито шесть тысяч турок. Увидев, что казаков сломить не удается, турецкое командование прекратило приступы. Далее автор сообщает, что осада длилась с 24 июня по 26 сентября, составив в целом 93 дня и 93 ночи. 26 сентября, еще до рассвета, турецко-татарские войска покинули свои «таборы» (лагерь), а около тысячи казаков (вероятно, наиболее боеспособных) выходило для преследования неприятеля, захватив «в языках» 400 человек и застав в его «таборах» 2 тысячи больных и раненых.
Надо сказать, что в Документальной повести об этапе круглосуточных приступов к Азову не говорится, однако имеется документальный источник, как будто подтверждающий наличие данного этапа осады. Источник этот представляет собой отписку в Тулу ко кн. Я. К. Черкасскому елецкого воеводы кн. Ф. Волконского, содержащую по преимуществу пересказ отписки от 5 сентября 1641 г. в Елец воеводы Валуек Ф. Голенищева. Последняя включает в себя расспросные речи приехавших того же числа на Валуйки с Дона из Черкасского городка белгородцев Г. Лихачева «с товарыщи» и «черкашенина» С. Емельянова. Последние показывали Ф. Голенищеву, что они отправились из Черкасского городка на Валуйки 26 августа. При этом С. Емельянов сообщил, что его вместе с другим запорожцем донские казаки, «атоман Иван Каторжно [й] с товарыщи» послали ночью 10 августа из Азова судном вверх по Дону; той же ночи они прибыли и в Черкасский городок. Цель отправки запорожцев была следующая: чтобы из Черкасского городка прислали в Азов «людей на помочь». 18 августа помощь из Черкасского городка (его атаманом видим уже Никиту Корягича) была выслана по Дону судами в количестве 300 донских казаков во главе с атаманом Романом Корягичем. 22 августа в Черкасский городок из осады вновь прибыла судном станица из пяти донских казаков, которые сообщили об успешном прибытии в Азов казаков Р. Корягича. Осажденные вновь просили помощи людьми, в ответ на что того же числа из Черкасского городка было отправлено в Азов еще 100 «охочих» донских казаков-добровольцев.
Из более общих известий о ходе осады «черкашенин» С. Емельянов показал следующее: в Азове донские казаки во главе с войсковым атаманом И. Каторжным сидят в осаде «в д[в]у городех — в Озове, да в Ташколове», а «третей город Топракалов турские и крымские [лю]ди взяли насыпным земляным валом, и норяд (артиллерию. — О. К.) на городовой на топракаловой ст[ене] турские и крымские люди поставили свой».
26 августа при Г. Лихачеве с товарыщами и «черкашенине» С. Емельянове из-под Азова в Черкасский городок «прибежал» астраханский татарин, который во время расспроса в Черкасском городке на кругу показал следующее. Когда он побежал в Черкасский городок, при нем «турские и крымские люди» большой наряд с земляного насыпного вала и городовой стены Топракова города снимали для погрузки на каторги, оставив лишь «небольшой наряд» и собираясь «[при]ступать к городу к Озову и к Ташколову к [до]неким казаком всеми людми большим приступом». Таким образом, в данном документе четко зафиксированы замыслы, а также подготовка турецкой стороны к взятию города исключительно штурмовыми действиями.
Косвенно показания Повести (и отчасти — приведенного документа) могут подтвердить записки Э. Челеби. В частности, говоря о завершающем этапе борьбы, он пишет: «И снова (вскоре после упомянутого приступа. — О. К.) там и сям начался бой. Однако он уже не велся (турецкими войсками. — О. К.) со всем сердцем и желанием, от души, как это было раньше. Как бы то ни было, они не проявляли теперь [прежнего] усердия и рвения, а передышки от сражений не было ни днем, ни ночью». Далее Эвлия говорит об уходе турок из-под крепости.
Различные корабли турецкого флота (из указ, книги X. Йылдыза)
Согласно документальным свидетельствам, завершающий этап противостояния — теперь уже не за город, но, как говорится в Поэтической повести, за «пустое место азовское», выглядит иначе. Боевые действия под крепостью возобновляются, по-видимому, одновременно с прибытием из Стамбула турецкого подкрепления, отправленного оттуда, как уже было сказано, 15 августа. О событиях в сентябре известно также по расспросным речам в Астрахани И. Новокрещена. Последний сообщал, что при нем турецкий султан прислал под Азов «прибылых людей» и «зелейную казну» (то есть запасы пороха), велев стрелять по Азову день и ночь, чтобы все-таки взять его. Время прибытия турецких кораблей И. Новокрещен не сообщает, однако, с учетом данных, которые приводит в своей книге В. Н. Королев — отечественный исследователь мореплавания по Черному морю в XVII в., они могли добираться до Азова примерно полторы-две недели и более. Если сопоставить это время с показаниями документальных источников о ходе борьбы, то турецкое подкрепление должно было прибыть под Азов примерно в начале сентября.
Как уже замечено, из показаний Поэтической повести (и, как будто, из записок Э. Челеби) мы знаем, что на завершающем этапе осады с турецкой стороны последовал круглосуточный штурм Азова сменами турецких воинов, ведшийся, может быть, уже не столь ожесточенно, как первые приступы, но достаточно настойчиво, чтобы до полусмерти измотать казаков, не имевших людей себе на подмену. Между тем И. Новокрещен передает события совсем иначе. Согласно его показаниям, турецкие «прибылые люди» стали за Доном против города, где еще оставалась стена с тремя башнями. Отсюда, перевезя за Дон «наряд» (артиллерию), они «днем и ночью» стреляли по Азову «семнадцать дён», сбив башни по зубцы, а стену выбив до подошвы — лишь «в редких местех осталось стены збито по зубцы»13. И на этом турки «то де зелье все выстреляли». Таким образом, к сентябрю относится уже третий этап обстрелов Азова. Выскажем, однако, догадку, что обстрелы Азова в сентябре и череда приступов турок могли происходить в одни и те же дни; не исключено, что так было в июле и августе. Подобное сочетание обстрелов и приступов видим, к примеру, во время осады Пскова войсками С. Батория (1581 г.).
В сентябре продолжались, согласно показаниям И. Новокрещена, раздоры между крымским ханом и турецкими пашами. Существо этих раздоров состояло в следующем. Турецкий султан писал «с прибылыми людьми» к пашам, что они с войском стоят под Азовом все лето, а «промысла никакова» над городом «учинить не умеют» (не могут) и «Азова такими болшими людьми не возьмут». И, не захватив Азова, от него бы не отходили. В связи с этим и возобновилась ссора между турецким и крымским руководством: турки собирались зимовать под Азовом, к чему призывали и хана. Однако последний наотрез отказался, мотивировав свою позицию тем, что «запасов» для питания у его татар нет, да и конские корма близ Азова все потравлены. Турецкие паши ругали крымского хана за то, что он со своими ратными людьми стоял от города в трех и четырех верстах и «промыслу» над Азовом никакого не учинил: на приступы ходили лишь ратные люди, подчиненные турецким пашам. Однако хан велел татарам перейти на правый берег Дона (Азов находился на левом берегу этой реки), в результате чего «у турских де людей в полкех (в полках. — О. К.) стало голодно и купить запасов стало негде».
Надо отметить, что на позицию крымского хана могло очень сильно повлиять еще одно обстоятельство. Согласно показаниям К. Петрова, в сентябре 1641 г. поход на Крым совершили «польские и литовские (судя по всему, запорожские. — О. К.) многие люди». Преодолев Перекоп, они прошли внутрь Крыма на день пути (на «днище»), повоевав «многие крымские улусы» и захватив «полон многой». Обратно они отошли «в целасти», поскольку крымский хан со всеми воинскими людьми был под Азовом.
Наконец, согласно краткому упоминанию К. Петрова, турки получили разрешение султана на уход из-под Азова. Как замечает в своей книге Н.А. Мининков, их отступление весьма напоминало отход армии, которую постигла катастрофа. Так, под Азовом на взморье турками был брошен ряд «каторг» (галер) — большинство людей с них погибло (было «побито») под Азовом. Характерно, что в этих каторгах было брошено более тридцати человек раненых и мертвых. Как уже говорилось, согласно сообщению Поэтической повести, около тысячи казаков при отступлении турок ходили на вылазку, захватив при этом 400 человек и застав в турецком лагере около 2 тысяч больных и раненых.
автор статьи О.Ю. Куц
книга серии «Ратное дело» (2016)
КОММЕНТАРИИ
1 «Большой наряд» — тяжелая (осадная) артиллерия.
2 «С первого приходу» — вероятно, с первого же приступа после каких-то событий (возможно, бомбардировки).
3 Отряд в составе астраханских конных стрельцов во главе с Иваном Ильиным и татар (всего 15 человек) был послан из Астрахани во второй половине июля или начале августа 1641 г. в низовые казачьи городки с целью сбора информации о положении дел на Дону и близ него. Под Черкасским городком, осажденным крымцами и ногайцами, данному отряду удалось захватить ночью «у конских стад» ногайского татарина, который, помимо хода переговоров, в целом о ходе вооруженной борьбы под Азовом дал сведения, уже известные нам из других источников.
4 В Поэтической повести, если читать ее, не зная документальных источников об Азовском осадном сидении, невольно чувствуется некоторый провал в содержании, недосказанность относительно момента обстрелов крепости турецкой стороной и разрушения ею крепостных укреплений. Автор повести говорит, что обстрелы длились 16 дней, но ведь осада крепости продолжалась три месяца. Остается неясно, что же происходило в остальное время — неужели только подкопная война и турецкие приступы завершающего этапа осады?
5 Согласно свидетельствам Документальной повести и Эвлии Челеби, турецкий лагерь находился в полутора верстах от Азова вне пределов досягаемости казачьей артиллерии.
6 Обстоятельства того, как и когда Кузьма Петров оказался под Азовом, не вполне ясны. Согласно его позднейшим расспросным речам в Астрахани, он был послан в ногайские улусы вместе с сыном боярским И. Остриковым и толмачом А. Юдиным. Однако позже, во время расспроса в Москве, К. Петров показывал, что он был отправлен из Астрахани «о Петрове дни», то есть в конце июня. Это сообщение резко расходится с показаниями документа № 9, согласно которому посланники И. Остриков и А. Юдин были отправлены в ногайские улусы только 6 августа 1641 г. В своих же расспросных речах К. Петров показывал, что турки «при нем Куземке» взяли Топраков город. Это случилось, как мы знаем, в первых числах августа, то есть раньше, чем, согласно отписке астраханских воевод в Москву, выехали из Астрахани И. Остриков и А. Юдин. На наш взгляд, возможны два объяснения данного противоречия: либо в источнике стоит неверная дата отправки И. Острикова и А. Юдина, либо они ездили в ногайские улусы дважды. В ногайских улусах русских посланников отпустили, хотя вернуть татар на кочевья близ Астрахани им не удалось, а К. Петрова татары повезли с собой сначала под Азов, а затем в Крым. Из-под Крыма ему удалось бежать, добыв двух лошадей, и затем он через Азов вернулся в Астрахань.
7 Шанцы — окопы.
8 Данная фраза дословно: казаки «подкопы под их (турок. — О. К.) валы и под пушки копали, и много де они (казаки и турки. — О. К.) в подкопех сходились, и бои в подкопех были из самопалов великие».
9 Далее идут сведения об уже приводившихся переговорах казаков с турками, после чего говорится о ссоре («брани») между турецкими пашами и крымским «царем» по вопросу о безуспешной и длительной осаде города. Последнее известие позволяет датировать (на основании документа № 10) время отъезда из-под Азова упомянутого татарина примерно концом августа. При этом сам расспрос состоялся с учетом времени прибытия посланников в Астрахань (13 сентября) не позднее первых чисел сентября 1641 г., а скорее всего, также где-то в конце августа.
10 Здесь, безусловно, видим значительное преувеличение численности казачьих подкреплений.
11 «Стена Искандера» — мифическая стена, которой Александр Македонский будто бы оградил свои владения от враждебных кочевых народов.
12 Живот — здесь: жизнь.
13 Возможно, что турецкая сторона планировала устроить штурм со стороны реки, но, впрочем, об этом в документе не говорится.
