АММИАН МАРЦЕЛЛИН

Выдающийся римский военачальник и историк, Аммиан Марцеллин родился ок. 330 г. н.э. в греческой семье в Антиохии. Его «История» писалась в последние три десятилетия IV века и охватывает период от императора Нервы до смерти императора Валента (т.е. 96-378 гг.). Помимо литературных источников, которыми пользовался Аммиан, в его труде особо ценными оказываются личные наблюдения и современные ему известия о таких народах Северного Причерноморья, как аланы и гунны.

Издание: Ammiani Marcellini Rerum gestarum libri qui supersunt / Ed. W. Seyfarth. V. I-II. Leipzig, 1978.

Переводы: Аммиан Марцеллин. История / Пер. с лат. Ю. Кулаковского и А. Сонни. Вып. I—III. Киев, 1906-1908; Аммиан Марцеллин. Римская история. СПб., 1994 (отредактированный перевод Ю. Кулаковского и А. Сонни).

Литература: Ермолова 1999. С. 336-347; Соколов 1959. С. 43-62; Blockley 1975; Matthews 1989; Thompson 1947.

Юрий Гагарин

Издательство: Молодая гвардия

Серия: Жизнь замечательных людей

Автор: Данилкин Лев Александрович

Наличие: На складе

297 р.Купить

Мифы о России. Эксклюзивное издание

Издательство: Абрис/ОЛМА

Серия: Мифы о России

Автор: Мединский Владимир Ростиславович

Наличие: На складе

1467 р.Купить

История России в датах. Справочник

Издательство: Проспект

Автор: Орлов Александр Сергеевич, Георгиев Владимир Анатольевич, Георгиева Наталья Георгиевна, Сивохина Татьяна Александровна

Наличие: На складе

53 р.Купить

ИСТОРИЯ

Книга XXXI

1.1. Между тем ¹ колесо крылатой Фортуны, вечно чередуя несчастные и счастливые явления, вооружало Беллону в союзе с фуриями и перенесло на Восток горестные события, приближение которых ясно предвещали достоверные предсказания и чудесные знамения… [следуют примеры].

2. 1. Семенем всех несчастий и корнем разнородных бедствий, которые возбудила воинственная ярость обычным, все смешивающим пожаром, послужила, как нам известно, следующая причина. Племя гунов ², о котором мало знают древние памятники ³, живет за Меотийскими болотами у Ледовитого океана и превосходит всякую меру дикости. (2) При самом рождении делаются на щеках ребенка глубокие надрезы [острым] оружием для того, чтобы рост выступающих в свое время волос притуплялся образующими морщины рубцами, и таким образом они стареют безбородыми и лишенными всякой красоты, подобно евнухам; все они отличаются плотными и крепкими членами, толстыми затылками и вообще столь чудовищным и страшным видом, что можно принять их за двуногих зверей или [уподобить] сваям, которые грубо вытесываются при постройке мостов. (3) При столь неприятном человеческом облике они так дики, что не употребляют ни огня, ни приготовленной пищи, а питаются кореньями полевых трав и полусырым мясом всякого скота, которое кладут между своими бедрами и лошадиными спинами и скоро нагревают парением. (4) Они никогда не прикрываются никакими строениями и питают к ним отвращение как к гробницам, отрешенным от обычного людского обихода. У них нельзя найти даже покрытого тростником шалаша; кочуя по горам и лесам, они с колыбели приучаются переносить холод, голод и жажду; и на чужбине они не входят в жилища за исключением разве крайней необходимости; у них даже не считается безопасным находиться под кровлей. (5) Они одеваются в одежды холщовые или сшитые из шкурок лесных мышей; у них нет различия между домашней и выходной одеждой; раз надетая туника устарелого цвета снимается или меняется не прежде, чем от долговременного гниения расползется в лохмотья. (6) Головы они прикрывают кривыми шапками, а волосатые ноги защищают козьими шкурами; обувь, не пригнанная ни на какую колодку, мешает выступать свободным шагом. Поэтому они плохо действуют в пеших стычках; но [зато], как бы приросшие к своим выносливым, но безобразным на вид лошаденкам и иногда сидя на них по-женски, они исполняют все обычные свои дела; на них каждый из этого племени ночует и днюет, покупает и продает, ест и пьет и, пригнувшись к узкой шее своей скотины, погружается в глубокий сон с разнообразными сновидениями. (7) Если случится рассуждать о серьезных делах, они все сообща советуются в том же обычном положении. Они не подчинены строгой власти царя, а довольствуются случайным предводительством знатнейших и сокрушают все, что попадется [на пути]. (8) Иногда, угрожаемые нападением, они вступают в битвы клинообразным строем, со свирепыми криками. Будучи чрезвычайно легки на подъем, они иногда неожиданно и нарочно рассыпаются в разные стороны и рыщут нестройными толпами, разнося смерть на широкое пространство; вследствие их необычайной быстроты нельзя и заметить, как они вторгаются за стену или грабят неприятельский лагерь. (9) Их потому можно назвать самыми яростными воителями, что издали они сражаются метательными копьями, на конце которых вместо острия с удивительным искусством приделаны острые кости, а в рукопашную, очертя голову, мечами рубятся и на врагов, сами уклоняясь от удара кинжалов, набрасывают крепко свитые арканы для того, чтобы, опутав члены противников, отнять у них возможность усидеть на коне или уйти пешком. (10) У них никто не занимается хлебопашеством и никогда не касается сохи. Все они, не имея ни определенного места жительства, ни домашнего очага, ни законов, ни устойчивого образа жизни, кочуют по разным местам, как будто вечные беглецы, с кибитками, в которых они проводят жизнь. Здесь жены ткут им жалкую одежду, спят с мужьями, рожают детей и кормят их до возмужалости. Никто из них не может ответить на вопрос, где его родина: он зачат в одном месте, рожден далеко оттуда, вскормлен еще дальше. (11) В перемирии они неверны и непостоянны, быстро увлекаются всяким дуновением новой надежды и во всем полагаются на свою необузданную храбрость. Подобно неразумным животным, они не имеют никакого понятия о чести и бесчестии; они уклончивы и темны в речах, никогда не связаны уважением к религии; они пылают неудержимой страстью к золоту и до такой степени непостоянны и вспыльчивы, что иногда в один и тот же день без всякого подстрекательства изменяют своим союзникам и снова примиряются без всякого посредничества.

2, 12. Этот подвижный и неукротимый народ, пылающий неудержимой страстью к похищению чужой [собственности], двигаясь вперед среди грабежей и резни соседних народов, дошел до аланов, прежних массагетов. Раз коснувшись их, не лишним будет объяснить, откуда они происходят и какие населяют земли, показав при этом запутанность географической науки, которая долго многое luda…⁴ и различное, наконец, нашла истину…

2, 13. Истр со множеством притоков течет мимо [земли] савроматов, простирающейся до реки Танаиса, составляющей границу Азии и Европы. За ней тянутся бесконечные степи Скифии ⁵, населенные аланами, получившими свое название от гор ⁶; они мало-помалу постоянными победами изнурили соседние народы и распространили на них название своей народности, подобно персам. (14) Между этими [народами] срединное положение занимают невры, соседи высоких и обрывистых гор, на которых все коченеет от мороза и порывистых северных ветров. За ними живут видины ⁷ и чрезвычайно дикие гелоны, которые снимают кожу с убитых врагов и делают из нее одежды себе и боевые попоны для своих коней. С гелонами сопредельны агафирсы, раскрашивающие голубой краской свои тела и волосы: люди низшего сословия — мелкими и редкими [уборами], а благородные — широкими, яркими и более частыми. (15) За ними, говорят, кочуют по разным [местам] меланхлены и антропофаги, питающиеся человеческим мясом. Все соседние [народы] покинули их вследствие этого бесчеловечного [способа] питания и ушли в отдаленные земли; поэтому-то вся страна, обращенная к летнему востоку, остается необитаемой вплоть до серов ⁸. (16) В другой стороне близ поселения амазонок живут аланы, обращенные к востоку и рассеянные между многолюдными и обширными племенами; [их владения приближаются] к азиатским землям и простираются, как я узнал, до самой реки Ганга, пересекающей индийские земли и впадающей в южное море.

2, 17. Разделенные таким образом по обеим частям света, аланы (нет надобности перечислять теперь их разные племена), живя на далеком расстоянии одни от других, как номады, перекочевывают на огромные пространства: однако с течением времени они приняли одно имя и теперь все вообще называются аланами за свои обычаи и дикий образ жизни и одинаковое вооружение. (18) У них нет никаких шалашей, нет заботы о хлебопашестве, питаются они мясом и в изобилии молоком, живут в кибитках с изогнутыми покрышками из древесной коры и перевозят их по беспредельным степям. Придя на изобильное травой [место], они располагают в виде круга свои кибитки и питаются по-звериному; истребив весь корм для скота, они снова везут, свои, так сказать, города, расположенные на повозках. На них мужчины соединяются с женщинами, на них рождаются и воспитываются дети; это их постоянные жилища, и, куда бы они ни пришли, то [место] и считают родным очагом. (19) Гоня перед собой упряжных животных и стада, они пасут их; наибольшую заботу они прилагают к уходу за лошадьми. Там есть вечнозеленые равнины вперемешку с рощами плодовых деревьев; поэтому, куда бы они ни переселялись, они не терпят недостатка ни в пище для себя, ни в корме для скота; это производит влажная почва и большое количество протекающих там рек. (20) Все, что по возрасту и полу непригодно для войны, держится около кибиток и занимается мирными делами; а молодежь, с раннего детства сроднившись с верховой ездой, считает позором ходить пешком; все они вследствие разнообразных упражнений являются дельными воинами. Поэтому-то и персы, по происхождению скифы, очень опытны в военном деле.

2, 21. Почти все аланы высоки ростом и красивы, с умеренно белокурыми волосами; они страшны сдержанно-грозным взглядом своих очей, очень подвижны вследствие легкости вооружения и во всем похожи на гунов, только с более мягким и более культурным образом жизни; с целью грабежа или охоты они доезжают до Меотийского болота и Киммерийского Боспора, даже до Армении и Мидии. (22) Как мирный образ жизни приятен людям спокойным и тихим, так им доставляют удовольствие опасности и войны. У них считается счастливым тот, кто испускает дух в сражении, а стариков или умерших от случайных болезней они преследуют жестокими насмешками, как выродков и трусов; они ничем так не хвастаются, как убиением какого-нибудь человека, и в виде славных трофеев навешивают вместо украшения на своих боевых коней кожи, содранные с отрезанных голов убитых ⁹. (23) У них не видно ни храмов, ни святилищ, нигде не усмотреть у них даже покрытых соломой хижин; они по варварскому обычаю втыкают в землю обнаженный меч и с благоговением поклоняются ему как Марсу, покровителю стран, по которым они кочуют. (24) О будущем они гадают странным образом: собирают прямые ивовые прутья, в определенное время раскладывают их с какими-то тайными наговорами и таким образом ясно узнают, что им предвещается. (25) Они не имели никакого понятия о рабстве, будучи все одинаково благородного происхождения, и в судьи они до сих пор выбирают лиц, долгое время отличавшихся военными подвигами. Возвратимся, однако, к изложению остального из нашей задачи.

3, 1. Именно гуны, вторгнувшись в земли тех аланов, которые сопредельны с гревтунгами и обыкновенно называются танаитами, многих перебили и ограбили, а остальных присоединили к себе по условиям мирного договора; при их содействии они с большей уверенностью внезапным натиском ворвались в обширные и плодородные владения Герменриха ¹⁰, царя весьма воинственного, многочисленными и разнообразными подвигами храбрости наведшего страх на соседние народы. (2) Пораженные силой внезапно надвинувшейся бури, он долго пытался удержаться твердо и прочно, но потом, когда молва преувеличила свирепость нападавших, он добровольной смертью подавил страх больших бедствий. (3) После его смерти ¹¹ новый царь Витимир некоторое время сопротивлялся аланам, полагаясь на других гунов, которых он деньгами привлек на свою сторону; но после многих поражений потерял жизнь в битве, подавленный силой оружия. Его маленького сына, по имени Видерих, приняли под свою опеку и защиту Алатей и Сафракс ¹², искусные и известные твердостью духа вожди: вследствие краткости времени потеряв уверенность в возможности сопротивления, они осторожно удалились и пришли к реке Данастию ¹³, протекающей по широким равнинам между Петром и Борисфеном. (4) Получив известие об этих неожиданных событиях, судья тервингов Атанарих ¹⁴ (против которого, как сказано выше, Валент давно уже двинулся походом, [чтобы наказать] за помощь, посланную Прокопию) пытался было стать твердой ногой, чтобы померяться силою в случае, если он будет затронут, подобно другим. (5) Затем, устроив на удобном месте просторный лагерь близ берегов Данастия и вала гревтунгов, он выслал Мундериха (бывшего потом пограничным начальником в Аравии) с Лагариманом и другими вельможами вперед на двадцать тысяч шагов, для того чтобы выследить приближение врагов, а сам в это время без всякой помехи стал готовиться к бою ¹⁵. (6) Но [дело] вышло совершенно иначе, нежели он рассчитывал: гуны со свойственной им догадливостью заподозрили, что далее стоит какое-нибудь войско, и, пропустив замеченные ими [отряды], спокойно расположившиеся на [ночной] отдых, при свете луны, рассеивавшем ночной мрак, перешли вброд реку и избрали наилучший образ действий; при этом боясь, чтобы передовой вестник не испугал находившихся дальше, быстрым натиском бросились на самого Атанариха, (7) ошеломили его первым ударом, перебили нескольких из его [людей] и принудили поспешно искать убежища в утесистых горах. Пораженный этой новостью и [еще] большим страхом за будущее, он стал возводить высокие стены от берегов реки Гераса ¹⁶ до Данубия, пересекая земли таифалов; он полагал, что, устроив с быстрым старанием этот панцирь, он [вполне] обезопасит свою целость и невредимость. (8) Но, пока сооружалась эта постройка, гуны теснили его быстрым наступлением и могли бы совсем раздавить его своим нашествием, если бы не отступили [от этого дела], обремененные тяжестью добычи. Между тем среди прочих готских племен широко разнеслась молва, что невиданный дотоле род людей, поднявшихся, как снег, из укромного угла, потрясает и уничтожает все, что попадается навстречу, подобно вихрю, [несущемуся] с высоких гор. Поэтому большая часть народа, которая покинула Атанариха вследствие недостатка в жизненных припасах, искала [себе] жительства, удаленного от всякого слуха о варварах, и, после долгих совещаний, какие выбрать места для поселения, решила, что Фракия будет ей убежищем вполне подходящим по двум причинам; так как, [во-первых], она имеет чрезвычайно плодородную почву, и, [во-вторых], мощным течением Истра отделяется от полей, уже открытых для перунов чужеземного Марса. То же самое решили, как бы общим советом, и остальные.

4, 1. Итак, они под предводительством Алавива ¹⁷ заняли берега Данубия и, отправив послов к Валенту, униженно просили принять их, обещая жить спокойно и подавать помощь по требованию обстоятельств. (2) Пока происходили эти события вне пределов империи, расходились грозные слухи о том, что среди северных народов совершаются новые передвижения в необычайных размерах, и шла молва, что на всем пространстве от маркоманнов и квадов до самого Понта множество неведомых варварских народов, будучи прогнано из своих обиталищ внезапным натиском, придвинулось к Истру с женами и детьми. (3) Вначале это известие было принято нашими с пренебрежением по той причине, что в тех пределах по отдаленности театра военных действий привыкли получать известия, что войны или закончены, или, по крайней мере, на время успокоены. (4) Но когда дело стало выясняться в его истине и слухи были подтверждены прибытием посольства варваров, которое настойчиво просило о принятии бездомного народа на правый берег реки, то воспринято оно было скорее с радостью, чем со страхом. Искусившиеся в своем деле льстецы преувеличенно возносили счастье императора, которое предоставило ему совершенно неожиданно столько рекрутов из отдаленных земель, так что он может получить непобедимое войско, соединив воедино и свои и чужие силы, а государственная казна получит огромные капиталы от военной подати, которая из года в год платилась по провинциям. (5) В этой надежде отправлены были разные лица, чтобы устроить переправу диких полчищ. Принимались тщательные меры к тому, чтобы не был оставлен никто из этих будущих разрушителей Римского государства, хотя бы даже он был поражен смертельной болезнью. Получив от императора разрешение перейти через Данубий и занять местности во Фракии, они переправлялись целыми толпами днем и ночью на кораблях, лодках, выдолбленных стволах деревьев. А так как река эта самая опасная изо всех и уровень воды был выше обыкновенного вследствие частых дождей, то много народу тонуло — как те, кто при крайнем переполнении судов слишком решительно плыл против течения, так и те, кто бросался вплавь. (6) Так прилагались все старания к тому, чтобы навести гибель на римскую землю. Хорошо известно, что злосчастные устроители переправы варваров часто пытались определить их число, но оставили это после многих безуспешных попыток… (8)…Первыми были приняты Алавив и Фритигерн. Император приказал выдать им пока что провиант и предоставить земли для обработки. (9) В то время, когда открыты были заставы на нашей границе и варвары сыпались на нас толпами вооруженных людей, как Этна извергает свой пылающий пепел, и трудное положение государства требовало прославленных военными успехами полководцев, теперь именно, словно по вмешательству разгневанного божества, во главе военных сил стояли как на подбор люди с запятнанным именем. На первом месте были Лупицин и Максим, первый — комит во Фракии, второй — дук, вызывавший к себе ненависть; оба они могли соперничать между собой в неосмотрительности. (10) Их зловредное корыстолюбие было причиной всех бед. Оставляя в стороне другие проступки, какие названные военачальники или другие, благодаря их попустительству, позволили себе совершить самым позорным образом в отношении переходивших к нам иноземцев, ничем дотоле не провинившихся, я расскажу об одном, столь же постыдном, как и неслыханном деянии, которое не могло бы быть признано извинительным даже в глазах судей, замешанных в этом деле. (11) Когда варвары, переведенные на нашу сторону, терпели голод, эти несправедливейшие дуки завели постыдный торг: за каждую собаку, которых отовсюду набирало их ненасытное корыстолюбие, они брали по одному рабу, и среди взятых уведены были даже сыновья старейшин.

4, 12. Между тем и в те же дни царь гревтунгов Витерик с Алатеем и Сафраксом, советами которых он руководился, а также с Фарнобием ¹⁸, приблизился к берегам Истра и, наспех отправив послов, заклинал императора принять его столь же человеколюбиво. (13) Когда они были отвергнуты, как того, казалось, требовала польза государства, и не знали, что предпринять [далее], Атанарих, боясь того же, удалился, помня, что он когда-то, при заключении мирного договора, оказал пренебрежение Валенту, утверждая, что он связан клятвой никогда не вступать ногой на римскую почву и под этим предлогом вынудил императора утвердить мирный договор на средине реки. Опасаясь, что это неудовольствие еще продолжается [у Валента], он со всеми своими уклонился в местность Кавкаланденскую ¹⁹, неприступную вследствие высоты лесов и гор, вытеснив оттуда сарматов…

(Перевод В.В. Латышева из: ВДИ. 1949. 3. С. 301-308)

Аммиан Марцеллин