ХЕРБОРД «БЕСЕДА О ЖИТИИ ОТТОНА БАМБЕРГСКОГО»
Бамбергский епископ Оттон отличался знатным происхождением (по материнской линии, возможно, из Штауфенов) и был весьма близок к германским императорам Генриху IV и V. Еще до назначения на кафедру в 1102 г. он двадцать лет провел при польском дворе в качестве капеллана супруги польского князя Владислава I, сестры Генриха IV. Как бамбергский епископ, Оттон отличился активной деятельностью в церковно-политической (способствуя, в частности, заключению Вормсского конкордата 1122 г. между империей и папством) и церковно-организационной областях (им было основано или реформировано ок. 30 монастырей).
Но главной исторической заслугой Оттона стало обращение в христианство поморян, благодаря чему он уже сразу после своей кончины в 1139 г. удостоился прозвания «апостола Поморья». Оттон совершил две миссионерские поездки в эти славянские земли: в 1124—1125 гг. — в Восточное Поморье, недавно подчиненное Польше (по приглашению польского князя Болеслава III), и в 1128 г. — в Западное, что стало результатом договора между германским королем Лотарем III и западно-поморским князем Вартиславом I, под властью которого тогда находилась также часть земель лютичей западнее устья Одера.
Уже в 1140-1150-х гг. были последовательно созданы три жизнеописания Оттона Бамбергского (хотя его канонизация задержалась до 1189 г.). К первой половине 40-х гг. относится анонимное так называемое «Прюфенингское житие» (монастырь Прюфенинг был основан Оттоном), а спустя примерно десятилетие второе житие написал Эбон, монах Михельсбергского монастыря близ Бамберга. Последним в этом ряду стоит труд Херборда, также работавшего в Михельсберге и использовавшего сочинения обоих своих предшественников. Однако приводимые ниже сведения о Руси есть только у Херборда. Все три опирались, среди прочего, на устные рассказы спутников Оттона и людей, его близко знавших. Поэтому ценная информация передана порой в искаженной, сбивчивой форме — вследствие как ошибок памяти, так и недопонятых или неверно истолкованных устных сообщений. Хербордово житие композиционно построено как диалог михельсбергского аббата Тимона со священником Зефридом, отсюда его название — «Беседа».
Издания: Herb. 1868ь Р. 704-769; Herb. 18682; Herb. 1974; Herb. 2005. S. 342-350.
Переводы: На немецкий язык: Herb. 1869; Herb. 2005 {a latere); на английский язык: Herb. 1920; на русский язык: Петров 1883. С. 193-198; Линниченко 1884. С. 4-7 (славянской пагинации); Свердлов 2. С. 315— 319 (во всех трех случаях — только фрагменты, касающиеся Руси).
Литература: Кроме введений к указанным изданиям, см. также: Петров 1883; Liman 1975; Petersohn 1977. S. 546-559; Petersohn 1980. S. 3-27; Manitius 3. S. 596-598; RFHMAe 5. P. 446-447 (библиография).
ХЕРБОРД «БЕСЕДА О ЖИТИИ ОТТОНА БАМБЕРГСКОГО»
(1159 г.)
II, 1. [Описание местоположения Поморья1 имеющего вид треугольника, больший угол которого направлен в сторону земли лютичей2 и Саксонии3.] Итак, позади (post)4 Поморья в океане находятся Дания (Dacia)5 и Рюген (Rugia), остров маленький, но густонаселенный6, а над ним (super se), то есть в правой части севера7, находятся земля половцев (Flavia)8, Пруссия (Pruscia) и Русь (Ruscia), перед ним (ante se) же, то есть к югу (versus aridam)9, она обращена к границам Венгрии (Ungaria) и Моравии (Moravia), касающимся ее небольшим выступом10, а затем с ней соседит Польша (Polonia), просторная и близкая, простирающаяся до пограничья с землей лютичей (Leuticia) и Саксонией (Saxonia). [Характер поморян и богатство их земли.
2. Автор переходит к предыстории событий, приведших польского князя Болеслава11 к мысли призвать бамбергского епископа Оттона для проповеди поморянам. Болеслав доблестно возвращает себе земли, отторгнутые от Польши при его предшественниках.]
3. Вот с кем он (Болеслав III) сражался по отдельности в разное время: с одной стороны Польши — с чехами (Bohemi), мораванами (Moravi), венграми (Ungari)12, с другой — с русью (Rutheni), народом жестоким и грубым, который при всегдашней поддержке половцев (Flavi), пруссов (Prusci) и поморян (Pomerani)13сопротивлялся ему наиболее стойко, непрерывно, долго, но тщетно, ибо, побежденные им и уничтоженные, в конце концов, после многих поражений, они со своим королем (rex) решили просить у него мира. Однако тот, хотя и был утомлен постоянными войнами и трудами, не сразу согласился на мирное отдохновение, а не прежде, чем получит в качестве удовлетворения какой-нибудь памятный почетный дар.
4. Король же и все русские князья (principes), рассудив, что без дружбы и мира с [польским] князем (dux) им не будет покоя, предпочли передать поиск путей взаимного мира и любви его мудрости и честности. А тот, посчитав наиболее почетным такой путь установления и скрепления мира, просил и получил в жены дочь этого короля14 с тем, понятно, чтобы благодаря такой родственной связи как сами государи (principes), так и подцаные им народы обеих стран имели друг с другом вечный мир, а также стали взаимно и в горе, и в радости защитниками от врага и подателями помощи. Итак, тесть и зять осыпали друг друга благодеяниями, и со всех сторон Болеслава (Bolezlaus) величали удачливым и благословенным, и никто не перечил ему, никакой враг нигде не нарушал границ его державы. Но то было спокойствие искусственное и краткое. Спустя несколько лет русская (Ruthenissa) жена Болеслава умирает, оставив ему одного-единственного сына15, и по этой причине — словно порвалась связь, благодаря которой существовала дружба между зятем и тестем — мало-помалу возобновляются улегшиеся было войны. И вот Болеслав, возмущенный свирепостью народа (Руси), собрал со своими совет, каким образом можно было бы отвести эту возродившуюся напасть. У него был воевода (militiae ductor), некто Петр (Petrus), муж острого ума и крепкий телом, больше которого едва ли сыскался бы кто как на войне, так и в совете, который был поставлен князем (dux) (Болеславом III) во главе своих воинов16. Призванный на совет, он сказал: «Если бы русь сражалась только своими силами, нам было бы нетрудно уничтожить их, но у них есть половцы, есть пруссы, есть еще и поморяне, ненавистный и неукротимейший народ идолопоклонников. Насколько опасно побуждать их браться за оружие всех одновременно, мы не можем не знать, хоть раньше и одерживали над ними победы. Поэтому, на мой взгляд, было бы разумно одолеть русь более хитростью. А чтобы никто не счел это невозможным, вот, я сам пойду к ним и доставлю нам бескровную победу над тираном (tirannus)17, если Бог поможет моей затее». Чего же лучше? Князь и знать (principes) сочли за благо посмотреть, какой результат будут иметь слова Петра. Взяв с собой около 30 самых сильных мужей, Петр под вымышленным предлогом перебежал к королю Руси и, обманув его ловкими речами, заставил поверить, что плохо относится к князю. И король, доверившись человеку, которого тоже считал хитроумным, стал во многих своих делах прибегать к его дружеским услугам в надежде, что в конце концов с его помощью сможет восторжествовать над всей Польшей. Но Петр задумал иное. В самом деле, когда однажды мнимый перебежчик и его товарищи отправились с королем в лес на охоту, ничего дурного не подозревавший король, гонясь за зверем, отъехал от стен далее обычного. Другие отстали, а Петр со своими [людьми] остался с ним. Пользуясь этой удачной возможностью, он схватил короля, доставив своему князю, как и обещал, бескровную победу над Русью18. Удивительно, но тот дикий народ19 был столь смирен случившимся, что никогда более при жизни князя даже не помышлял о войне20. Ведь для своего вызволения тиран вынужден был отдать все богатства, которые сумели усердием и искусством накопить его предки: золото, и серебро, и всевозможные драгоценные сосуды и одежды, и различное [другое] имущество вывозилось в Польшу на возах и верблюдах, так что вся Русь зачахла от непривычной скудости21. Впоследствии, когда как король, так и знать (optimates) Руси клятвою скрепляли договор о продолжительном мире, от них требовали под крепчайшей присягой обещать, что они не будут больше помогать поморянам. Именно на них князь задумал обрушиться всеми силами.
[5. Болеслав совершает постоянные походы против поморян и, видя, что они коснеют в язычестве, решает либо искоренить их, либо обратить к христианству.]
(Herb. 1868. Р. 725-726;
Herb. 1868. P. 51-55;
Herb. 2005. S. 342-350)
КОММЕНТАРИИ
1 Поморье — южное побережье Балтики между устьями рек Одер (Одра) на западе и Висла на востоке, населенное западнославянским племенем поморян; Херборд употребляет латинизированную форму славянского названия — Pomerania, отразившуюся и в нем. Pommern.
2 См. № 22, примеч. 22.
3 По отношению к Поморью Саксония находилась по ту сторону области лютичей, не имея с ним непосредственного соприкосновения.
4 См. примеч. 7.
5 Dacia "Дакия" — нередкая для средневековья "антикизирующая" форма названия Дании.
6 См. № 22, примеч. 28.
7 Латинский оригинал ("ad dexteram septentrionis") можно понять также как "направо к северу" (такой перевод принят, например, в работе: Свердлов 2. С. 316), но это означало бы, что (воображаемая?) карта Херборда была крайне необычной — западноориентированной, т.е. имела вверху запад. При принятом нами прочтении получается, что Херборд смотрит на Поморье с юга (из Саксонии или из родного Бамберга) и потому Дания и Рюген расположены "позади" Поморья, на севере, но к западу, а на севере же к востоку помещались Пруссия, Русь и земли половцев. Последнее не должно удивлять: ведь Пруссия, в самом деле, находилась севернее Поморья, а Русь и половецкие степи, находясь за Пруссией, легко могли оказаться в представлении Херборда лежащими еще далее к северу от Поморья. В целом надо признать, что географическое описание агиографа довольно путано.
8 Р. Кепке предлагал конъектуру Slavia (Herb. 1868,. P. 725. Not. 85), в которой, однако, не видно никакой необходимости.
9 Перевод "в сторону суши" (Свердлов 2. С. 316) возможен теоретически, но не слишком вразумителен.
10 Возможен также перевод: "она небольшим выступом касается границ Венгрии и Моравии". Неустранимая странность в описании Херборда.
11 Болеслава III Кривоустого.
12 Сведения Херборда крайне суммарны. Борьба с чехами была вызвана тем, что они выступили союзниками великопольского и мазовецкого князя Збигнева — старшего брата Болеслава III и его соперника в первое десятилетие княжения. В то время Венгрия короля Кальмана была на стороне Болеслава (см. также № 29, примеч. 54). Война же с венграми относится уже к 1132-1135 гг., когда Болеслав III поддерживал двоюродного брата тогдашнего венгерского короля Белы II — Бориса, сына короля Кальмана от его второй супруги Евфимии, дочери киевского князя Владимира Мономаха. О Борисе Кальмановиче см. 37, 46/3-4, 6-7; 63/6 и примеч. 80-83.
13 Путаность Хербордова повествования (см. следующее примеч.) заставляет с осторожностью отнестись к его утверждению о русско-поморском союзе; однако в науке существует представление, что союз поморян с Ростиславичами имел место и даже был скреплен династически (Baumgarten 1928. Table III, № 3; Пашуто 1968. С. 47).
14 Представления Херборда о русско-польских отношениях при Болеславе III весьма сбивчивы вследствие непозволительного обобщения: сведения о войнах относятся к западнорусским Ростиславичам — перемышльскому князю Володарю и его брату Васильку Теребовльскому, тогда как союз был заключен с киевским князем Святополком Изяславичем. Агиограф заблуждается и в том, что брак польского князя и Сбыславы Святополковны стал следствием какого-то военного поражения Руси: он был заключен еще в 1103 г., в самом начале правления Болеслава III (см. № 29, примеч. 50). Херборд, похоже, прав в одном: смерть Сбыславы (см. следующее примеч.), а вернее — самого Святополка (1113 г.) и вокняжение в Киеве Владимира Всеволодовича Мономаха повлекли за собой расстройство польско-русского союза. Болеслав III решился поддержать мятежного волынского князя Ярослава Святополчича (родного брата своей покойной жены), который с 1119 г. укрывался в Польше и до 1123 г. безуспешно пытался снова водвориться на Волыни.
15 Сбыслава умерла в 1109/12 г.; от этого брака у Болеслава был сын Владислав (будущий польский князь Владислав II Изгнанник).
16 Петр Влостович, силезский палатин.
17 О термине ср. № 36, примеч. 6. Прибегаем в данном случае к переводу "тиран" ввиду очевидных негативных коннотаций в образе русского князя.
18 Рассказ Херборда является одним из основных источников по истории драматического похищения Петром Влостовичем перемышльского князя Владимирка Володаревича (1122 г.), причем обстоятельства пленения Владимирка (на охоте) отличаются от версии, излагаемой Кадлубком (пленение во время пира).
19 Настойчивое нагнетание эпитетов из арсенала "варварского" клише ("gens crudelis, aspera, effera"), определенно восходящих к польской традиции, которую воспроизводили бывавшие в Поморье информанты жизнеописателей Оттона Бамбергского, свидетельствует об очень раннем зарождении и культивировании в польском политическом сознании представления о Польском государстве как восточном бастионе "цивилизованного" мира. Интересно, что при, несомненно, церковной подоплеке этого представления в ряду уничижительных эпитетов, употребляемых Хербородом, нет указующих на конфессиональную инакость Руси: стереотип уже успел оторваться от своего корня.
20 Херборд по-прежнему неосновательно ведет речь о Руси вообще. Если говорить о Ростиславичах, то освобождение Владимирка из польского плена действительно имело следствием вынужденный союз (как минимум, временный) с Болеславом III: в 1123 г. Ростиславичи выступили на стороне Ярослава Святополчича и поляков (см. примеч. 13) против Андрея Владимировича, державшего Волынь в качестве наместника своего отца киевского князя Владимира Мономаха. После этого, очевидно, устанавливается мир и с Киевом — но вовсе не вследствие польской операции против Владимирка, а по причине неудачи похода на Волынь в 1123 г. и гибели Ярослава Святополчича. Во всяком случае, ни о каких конфликтах между Владимиром Мономахом и Болеславом III больше не слышно, а в 1132 г. польский князь выступил главным защитником интересов Бориса Кальмановича, внука Мономаха и родного племянника тогдашнего киевского князя Мстислава Владимировича (см. примеч. 12).
21 Огромность выкупа — также общая черта всех рассказов о пленении Владимирка (см. примеч. 17).
ХЕРБОРД
«БЕСЕДА О ЖИТИИ ОТТОНА БАМБЕРГСКОГО»
