ЗВЁЗДНЫЙ МОСТ
Когда умирает кто-то из близких, мы жалеем покойного и одновременно… боимся его! Даже те из нас, кто слыхом не слыхивал ни о славянском язычестве, ни о христианстве или другой религии. Почему?
Учёные утверждают мифологические воззрения самых разных народов так или иначе выводятся из законов психологии, общих для всего человечества. Если китайцу и шведу показать красный цвет, пульс участится у обоих — вот на каком глубочайшем уровне, на самой границе «одушевленного» и «неодушевленного» лежат корни религиозных представлений. Потому-то мифы весьма уда лённых друг от друга племен бывают удивительно схожи, и нам порою легко понять даже мифы австралийских аборигенов, хотя мы живем на другом конце планеты.
Погребение свяного Бориса. Миниатюра Жития святых мучеников Бориса и Глеба. XIV век.
Многим приходилось сталкиваться с тем, как разбегаются дети от своего товарища, до крови поранившегося в игре. Мне, например, было лет пять, когда я свалилась с забора и распорола ногу о гвоздь. Двор, только что полный играющих, вмиг опустел. И что характерно — ответ на расспросы взрослых (почему никого не позвали?) был только один: мы не видели, мы тут ни при чём.
Испуг? Боязнь крови? А что ее бояться?
Но точно так же порой поступают и жители африканских джунглей, бесстрашные воины, охотники на свирепых зверей. И вот как они объясняют своё поведение учёным-этнографам, приехавшим изучать обычаи племени: «С человеком никогда ничего не случается просто так. Всё, что происходит, — знамение Богов, злых или добрых. Если кто-то внезапно поранился — это значит, что злые духи и сама Смерть готовы им завладеть. Опасно оставаться рядом с таким человеком, несчастье заразно и всех втягивает, подобно водовороту…»
Так мифологическое сознание преломляет естественный испуг и детское рассуждение: «Если я чего-то не видел или притворился, будто не видел, значит, этого как бы и не произошло…»
Отсюда наш страх перед умершим: а что, если он и меня утащит туда же — на тот свет, за грань между мирами, которую нарушила Смерть?..
Поэтому традиционные русские похороны содержат огромное количество ритуалов, призванных отдать умершему последнюю дань уважения и вместе с тем победить, изгнать подальше ненавистную Смерть. А ушедшему пообещать воскрешение, новую жизнь. И все эти обряды, частью сохранившиеся до сего дня, имеют языческое происхождение.
Уходя из этого мира, человек с ними прощался. Почувствовав приближение смерти, старик просил сыновей вывести его в поле и кланяйся на все четыре стороны. «Мать сырая Земля, прости и прими! И ты, вольный свет-батюшка, прости, коли обидел…»
Потом ложился на лавку в святом углу, и сыновья разбирали над ним земляную крышу избы, чтобы легче вылетела душа, чтобы не мучила тело. А также — чтобы не вздумала остаться в доме, беспокоить живых…
Погребение князя Глеба "меже двемя кладома под насадом".
Миниатюра Жития святых мученикоо Бориса и Глеба. XIV век.
Даже краткий обзор языческих погребальных обрядов мог бы увести нас так же далеко, как и знакомство с некоторыми деталями свадебного обряда. Кстати, в народной культуре, в частности в песнях, смерть постоянно уподобляется свадьбе. Но в древности это было не просто поэтической метафорой. Когда умирал знатный мужчина, вдовый или не успевший жениться, с ним в могилу нередко шла девушка — «посмертная жена». Когда такой ритуал пытаются воссоздавать в «исторических» книгах и фильмах, обычно получаются жуткие и жестокие сцены. А между тем девушка зачастую шла на смерть добровольно, вызывая зависть подруг и предвкушая будущее блаженство на «седьмом небе» со знатным супругом. Конечно, нам теперь трудно такое понять. Но если мы желаем правильно представлять себе поведение наших предков, лучше узнать свою историю, то разобраться в этом необходимо.
Воззрения древних славян на загробную жизнь, к сожалению, известны нам хуже погребального ритуала. Небогаты сведения о том, каково, по языческой вере, было воздаяние умершим за грехи и добродетели их земной жизни. Поэтому иногда говорят, будто славяне вообще научились различать зло и добро только после принятия христианства. Серьёзные ученые утверждают, что это, конечно, не так. Вот каков, по мнению специалистов, был для язычников сокровенный, нравственный смысл легенды о Перуна и Змее.
По началу они относились друг к другу «нейтрально», быть может даже дружили. Равновесие между Злом и Добром оставалось «статическим», неподвижным, они в самом деле были неотличимы. Не было ни конфликта, ни драматических последствий, позволяющих отличить Зло от Добра.
Потом жадный Змей нарушил спокойствие похитил жену Перуна, замкнул-заморозил озёpa и реки, отнял у Земли плодородие. В конце концов, после долгих мук и страшной борьбы, Перун восстановил справедливость и путем испытаний отделил своего истинного сына от расплодившихся двойников. Так его поединок со Змеем принёс в мир нравственное начало, возможность выбора между Злом и Добром. Но побежденный Змей не погиб, и борьба Зла с Добром будет длиться, пока существует Вселенная. Восстановленное равновесие сделалось «динамическим», то есть подвижным, о чем и свидетельствует, по мнению древних, годовой цикл природы. Язычники верили зима и лето сменяют друг друга, отражая переменчивый баланс сил Зла и Добра. Чем же определяется это соотношение сил? Не в последнюю очередь — поведением Человека.
Человек, как мы помним, был создан Богами из дерева и святого Огня. Но любовные похождения Змея тоже породили целую ветвь людского племени, так что Человек сделался «двуприроден»: в каждом сидит что-то от Богов, а что-то — от хищного и неразумного Волоса. Вот поэтому среди нас присутствуют самые разные типы: чистые, светлые дети Добра (их считают праведниками в любой из религий), отвратительные «нелюди» — и весь спектр между ними, смотря какое наследие перевесит.
Борьба Зла и Добра происходит и на небесах, и в каждом из нас. Реальные и мистические испытания, которым подвергаемся мы все, очищают душу, выжигают в ней все злое, приближают смертного к Богам, насколько он на это способен. И дело здесь не только и не столько в «генах», во врождённых достоинствах. Ведь самым первым, кого Бог Грозы подверг Посвящению, был его собственный сын.
Наше Посвящение длится всю жизнь, а физическая смерть лишь подводит итоги.
1. Погребение в двух колодах-челнах
(по В.А. Городцову)
2. Ладейные заклепки, скобы и пробои,
найденные в большом Kургане Гнездовского могильника и в южном Приладожъе в кургане на реке Рыбежке
Если бы не было в сласянском язычестве подобных идей, если бы тысячу лет назад вправду были мы «темными дикарями», разве смогло бы христианство с его нравственными установками пустить у нас такие прочные корни, так хорошо вписаться в систему традиционных верований славян? Разве мог бы состояться замечательный взлет культуры, который дала Древняя Русь?
Курган Чёрная Могила в Чернигове. Колец X века, Реконструкция Б.А. Рыбакова
По преданию, это княжеское захоронение. Его коническая насыпь имеет диаметр у основания до 50 м и высоту до венчающей площадки 11 м
Великие культуры никогда не занимаются выкорчевыванием того, что было прежде. Великие культуры вырастают из могучих корней.
В сказаниях многих народов, близких славянам, упомянут мост в языческий рай, чудесный мост, пройти по которому способны лишь души добрых мужественных и справедливых. По мнению ученых, был такой мост и у славян. Его мы видим на небе в ясные ночи. Теперь мы называем его Млечным Путем. Самые праведные люди без помех попадают по нему прямо в светлый ирий. Обманщики, мерзкие насильники и убийцы проваливаются со звездного моста вниз — во мрак и холод Нижнего Мира. А иным успевшим натворить в земной жизни и хорошего, и дурного, перейти через мост помогает верный друг — лохматая черная Собака.
Отношение древних славян к смерти и умершим предкам — целый мир, в который мы едва заглянули. Зачем оставляют на кладбищах немного еды и вино в рюмках? Затем, чтобы могли угоститься души умерших, слетевшиеся незримо или в облике птиц. Откуда примета: влетела птица в дом — не к добру? А вдруг это вернулась с того света чья-то душа и хочет «позвать» за собой кого-нибудь из домашних…
А чего стоит обымай посреди морозной зимы разжигать громадные костры из соломы, «чтобы умершие на том свете не мерзли»!..
Упомяну еще об одном обыкчовении, которое наверняка покажется удивительным. Теперь считают достойным говорить об умершем обязательно с грустью, именно эти служит знаком вечной памяти и любви. Между тем так было далеко не всегда. Уже в христианскую эпоху записана легенда о безутешных родителях, которым приснилась их умершая дочь. Та с трудом поспевала за другими праведниками, так как ей приходилось все время таскать с собой два полных ведра. Что же было в тех вёдрах? Слезы родителей…
Реконструкция погребения в Чёрной Могиле
(по Б.А. Рыбакову)
Можно также припомнить, что поминки — мероприятие казалось бы, сугубо печальное — даже теперь очень часто кончаются весёлым и шумным застольем, где о покойном вспоминают что-нибудь озорное. А дружный смех и приплясывание на похоронах и даже траурных митингах — обычай некоторых народов, им порой удивляет нас телевидение в международных программах? Что это — равнодушие, неуважение к покойному, кощунство?
Вдумаемся, что такое смех. Смех — лучшее оружие против страха, и человечество давно это поняло. Не так страшно одному в пустой и темной квартире, если громко запеть и засмеяться. Совсем не случайно придумывают забавные анекдоты о жестоких и несправедливых правительствах то, над чем смеются, уже не способно внушать страх и больше не кажется непобедимым. Точно так и со Смертью. Осмеянная Смерть не страшна, смех гонит её, как Свет гонит Тьму, заставляет уступать Жизни дорогу. Этнографами описаны случаи, когда мать пускалась в пляс у постели тяжело больного ребенка. Все просто: явится Смерть, увидит веселье и решит, что «ошиблась адресом». Смех — это победа над Смертью, смех — это новая жизнь…
Ту же идею жизнеутверждения, возрождения, воскрешения несёт, как мы помним, и ритуальная еда для поминок — кутья да блины.
Вот мы и вернулись от смерти снова к рождению.
Вера древних славян в вечное возвращение Жизни опять открывает перед нами новые горизонты, в частности, выводит на календарный цикл верований и обрядов. Но это — вновь тема для отдельного разговора.
автор статьи М. Семенова
