О РОДНОЙ ЗЕМЛЕ

О РОДНОЙ ЗЕМЛЕ

  В стародавние времена, когда шумели на Руси леса дремучие, на берегу полноводной реки стояла деревенька Микуловка. Ни маленькая деревенька, ни большая. Тридцать пять дворов. Жили в той деревеньке люди основательные, работящие. Ни минуточки без дела не сидели. От восхода до заката трудились, не покладая рук. Оттого жили — не бедствовали. Дома ставили справные. Едва петухи прокукарекают, все уже на ногах. Даже дети малые на печи не разлёживались со стариками немощными. Помогали хозяйство вести. Корову напоить, кур накормить, за младшими присмотреть — всегда работа по силам в дому найдётся. А уж ребятни-то в каждом дворе бегало! Где пять русых головёнок, где шесть, где и вовсе дюжина.

  Вечерами, как стемнеет, собирались красны девицы с жёнками в одной избе. Шить, прясть, ткать, узоры по льняным полотнам, по рубахам пускать. Работу справляют, песни распевают. Услышишь — заслушаешься. Увидишь — залюбуешься. Одна другой голосистей, одна другой пригожей. А уж каковы мастерицы-рукодельницы! В девках красавицы не засиживались. Из других деревень приезжали микуловских невест сватать. По осени почитай в каждом дворе играли свадьбы.

  Жила-поживала в деревне Микуловке вещунья — бабка Степанида. Старушонка сухонькая, росточку махонького. На лицо глянешь — морщинка на морщинке. А взгляд живой, вострый. Сколько Степанида землю-матушку топтала, никому неведомо. И спросить не у кого. Одна-одинёшенька бабка Степанида. Ни детей, ни внуков, ни правнуков. Самые старые старики микуловские ещё в голоштанном детстве её тёткой Степанидой величали.

  Кое-кто вещунью побаивался: ведьмой называл. Завидит, давай ограждающий заговор шептать: «Оградите меня каменным градом о трёх запорах от ведуна…» Мол, мало того, что Степанида события происшедшие объясняет ловко. Не велико диво! Она будущее предсказывать осмеливается. А какой толк вперёд заглядывать? Только расстраиваться попусту. Что на роду написано, то и сбудется. Другие бабку Степаниду уважали. Издали в пояс кланялись, глупых соседей вразумляли: если знаешь заранее, где упадешь, так и соломку подстелить не грех. Но те и другие хаживали к Степаниде за растениями лекарственными. И уж никто лучше бабки Степаниды не снимал порчу, не присушивал возлюбленного, не находил потерявшийся скот, не оберегал дома от пожаров. Из других деревень приходили к вещунье микуловской. Всем помогала бабка Степанида. Лишь на погибель никогда не ворожила, со злыми травами не связывалась. А обратившимся с просьбой недоброй: извести соперницу, свекровь привередливую, мужа нелюбого — отвечала строго:

  — Не возьму грех на душу. Грешному сначала путь широк, а после тесен. Родилась я под лебединым крылом, под ним и умру. А тебе вольно отдавать себя ворогу — чёрному ворону.

  Год за годом спешит, стала бабка Степанида к земле клониться. Идёт — на клюку опирается, спина дугой — не распрямляется. Завздыхали жители Микуловки: не ровён час помрёт ведунья-знахарка — кто тогда поможет снадобьями, поворожит, покудесничает? Кому передаст секреты бабка Степанида? Собрались всем миром и порешили: сыскать среди девчонок деревенских ученицу вещунье. Судили-рядили, выбрали востроглазую Аришку, пятую из восьми дочек бочара Степана. Аришка эта с малолетства лешаком порченная была.

  Как-то раз взяли несмышлёныша старшие сестрицы в лес по грибы, по ягоды. Да разве с обузой полуторагодовалой наберёшь полные корзины? Ослушались сестры матушкиного наказа не спускать глаз с непоседы. Усадили Аришку под кусточек на полянке, одарили лошадкой деревянной, батюшкой выструганной. Играй, Аришка!

  Долго ли, коротко ли — сестры по лесу ходили, грибы-ягоды собирали. Солнце высоко поднялось. Пора домой возвращаться. Корзины полны-полнёхоньки. Хватились девочки Аришки. Вот полянка. Вон лошадка деревянная. Только сестрицы меньшой не видать. Все окрестные кусточки девочки обшарили. Звали до хрипоты. Уж не до грибов, не до ягод им стало. Как они матушке правду скажут?

  Искали Аришку три дня, три ночи. Куражился над деревенскими лесной хозяин — леший: водил кругами, в глухомань заманивал. Аукался, затягивал магической силой. Лишь на четвёртый день сжалился. Оказались мужики на знакомой поляне близ Микуловки. Как на неё вышли, сами не поняли. Глядь, Аришка живая-здоровая за бабочками гоняется. Следом леший-щекотун ковыляет. Кафтан зелёный застёгнут наоборот, по-женски, левая пола поверх правой. Сапожки козловые махонькие, не на всякого мальчишку-пострелёнка налезут. И обувка-то перепутана! Левый сапожок на правой ноге, правый — на левой. Увидел леший людей, захохотал, засвистал и сгинул, как не бывало.

  А в Микуловке с той поры поговаривали: мол, недаром леший вернул уведённую девочку. Знать, проклята она, отсулена ему в невесты. Вырастет Аришка, придёт лесной хозяин её сватать. Попробуй откажи! Просватает и утащит в лесной дом хозяйствовать. Только и разрешит через шесть недель в час полуночный навестить родителей — попрощаться перед вечной разлукой. Так кумушки между собой судачили. На чужой-то роток не накинешь платок. А Аришка, и вправду, чем старше становилась, тем чуднее. Выкопает корешок, сорвёт травинку, поднесёт к самым глазам и разглядывает. Лобик сморщит, губами шевелит. Хоть её обзовись в такую минуту! Знать, передал ей лешак тайные знания. Да запамятовала она по малолетству.

  Вот и решил сход деревенский: отправить Аришку к бабке Степаниде со слёзной просьбой — принять в учение. Авось сжалится старая. Почует родную кровь.

Наталья Городецкая "Сказания Земли Русской
по мотивам картин Константина Васильева"