КАМЧАДАЛЫ-ИТЕЛЬМЕНЫ
В. Атласов впервые сообщил, что «юрты у них зимние земляные, а летние — на столбах, вышиною от земли сажени по три, намощено досками и покрыто еловым корьем, а ходят в те юрты по лестницам». Большинство построек в селении камчадалов составляли хозяйственные постройки, балаганы для просушки рыбы. Иногда при одной большой юрте стояло до 20 и даже более балаганов. Короткое лето камчадалы жили, точнее ночевали, в балаганах под корьевыми или травяными крышами на настилах из жердей, покрытых травой.
Уже из первых сообщений отряда Атласова стало известно, что у камчадалов «луки усовые, китовые, стрелы каменные и костяные, а железа у них не родитца», что «камчадалы у соболей хвосты режут и мешают в глину и делают горшки, чтобы глину с шерстью вязало, а из иных шьют наушки».
«Сражаясь, камчадалы из-за укреплений метали камни из пращей, а большие камни прямо с острогов руками бросали, бились палками и заостренными кольями… А на бой выходят зимой камчадальцы на лыжах…, а летом на бой выходят пешком, наги, а иные в одежде».
Атласов застал камчадалов в одежде, сшитой из шкур соболей, лисиц и оленей, с опушкой из собачьего меха. Женским домашним платьем были хоньбы, надевались хоньбы с ног. Мужчины дома и летом на промыслах ограничивались лишь ровдужной набедренной повязкой. В дождливую погоду носили накидку, плетенную из травы в виде бурки.
Верхнюю одежду и обувь камчадалы заимствовали у коряков: глухая кухлянка, шапка, штаны и торбаза из оленьего меха и камуса — шкурок с ног оленя. В дорогу зимой поверх кухлянки надевали двойную меховую парку. Прежде чем обуть торбаза — схун, на ноги натягивали меховые чулки (памьян) мехом к ноге. Зимняя промысловая обувь у камчадалов шилась из рыбьей кожи, ногу завертывали тоншичем — мятной травой. Тоншич свертывали в виде стельки и вкладывали для тепла в торбаза. При Крашенинникове лучшим женским головным убором считался парик из травы. Некоторые женщины свои волосы сшивали в виде парика.
Основной пищей камчадалов во времена Крашенинникова была вяленая рыба — юкола (ноз) из рыб семейства лососевых: чавычи, кеты, красной, горбуши и кижуча. Ранней весной в реках ловили гольца. Позднего осеннего кижуча чаще всего замораживали и так сохраняли на зиму. Часть рыбы коптили. От рыбы отделяли голову с позвоночной костью и внутренностями и вялили отдельно для собак. Для собак рыбу заготавливали на зиму в ямах («кислая рыба»).
На рыбалках рыбу, очищенную от чешуи и кишок, закладывали между двумя палочками тальника, перевязывали лыком тальника и помещали ее над костром на четырех палочках-подпорках. К рыбе подсыпали мелко нарубленных листьев крапивы. Икру сушили на солнце и ели всегда с березовой и ивовой корой, наструганной мелко, как лапша. Икру заготовляли впрок в толстых полых стеблях трав — «дудках» и высушивали. Считали, что в таком виде ее лучше хранить и брать с собой на охоту.
Видное место в пище камчадалов-ительменов занимали мясо и жир медведей, баранов и ластоногих: нерпы, акибы, сивуча и лахтака. Добывали в тундре и оленя. Мясо жарили и варили; в сыром виде употребляли только почки, печень, мозги и ласты животных. Еще Дитмар в середине XIX в. повсеместно наблюдал архаический способ приготовления мяса горного барана в ямах, вырытых в земле; в яме разводили костер и в горячую яму с золой клали целую тушу освежеванного горного барана, завернув его предварительно в травы (баранник, крапива), сверху тушу закрывали землей, и она тушилась в собственном соку.
Стеллер называл ительменов «всеядущими животными, которые не брезгают даже мухоморами и зато имеют колоссальные познания в области ботаники… Обычно им известны все туземные растения как по их именам, так и по их свойствам».
Крашенинников, говоря о пище ительменов, сообщил, что они питаются кореньями, рыбой и морскими животными. Не случайно он поставил на первое место пищу растительную, так как видел, что растительной пищей «недостаток в хлебе, так же почти как рыбою, награждается».
Ранней весной, как только сходил снег, собирали в неограниченном количестве черемшу — полевой лук. В конце лета и осенью заготовляли впрок и ели свежими и вареными клубни кемчиги, сараны, овсянки, стебли кипрея, шеломайника, баранника, «сладкой травы». Ели и заготовляли впрок, замораживая ягоды шикши; ели жимолость, голубику, морошку и бруснику и кое-где черемуху.
Существовал ореховый промысел, им занимались женщины, уходя на некоторое время в стланцевые кедровники; они заготовляли орехи на зиму. Клубни растений чаще выбирали из гнезд-магазинов, которые на зиму делали в земле мыши-экономки. Женщины выкапывали их из земли особыми крюками — коз-коз. Вообще сбор и заготовка впрок растительной пищи лежали на плечах женщины.
Ительмены употребляли в пищу яйца птиц — чаек, уток, гусей. Собирали по 1000 яиц и больше на хозяйство и заготовляли их на зиму.
Крапиву использовали для сучения ниток, которыми шили одежду и обувь, и из них же вязали сети. Из лыка черной ольхи делали веревки. До прихода русских камчадалы-ительмены встречались с коряками-оленеводами, кочующими в горах полуострова, и в обмен на нерпичьи шкуры получали от них оленье мясо, зимнюю глухую одежду из меха оленя, обувь, шапки и рукавицы. Коряки же от них заимствовали собачью упряжку. Смешанных браков, с коряками не было. Камчадалы, жившие к югу от р. Ичи, встречались с Курилами и вступали с ними а брак. Через курильцев получали глиняную посуду, даже японскую, и ткани. Но эти связи были слабо налажены, так как мешали бури и сильные морские волнения в проливах, отделяющих мыс Лопатку от Курильских островов. И хотя язык курилов сильно отличался от ительменского, эти народности друг друга понимали.
Крашенинников отмечал, что войны они вели «не для чести или славы или для расширения границ своих владений, так как богатства, славы и чести не ведают, а для отмщения обиды, из-за съестных припасов, но больше всего для девок, которых они могли в жены брать с меньшим трудом, нежели добровольно, ибо им жены весьма доставались дорого». Ссор из-за имущества или жилья никогда не было, потому что для всех хватало земли, воды, растений и животных.
До прихода русских ительмены жили родами. Обычно в бассейне одной реки или крупного притока жили представители одного рода. Если роду становилось тесно в одном селении, то одна-две семьи выселялись вверх или вниз по течению этой реки и основывали новый поселок. Начальства над собой не имели, «никто никем повелевать не мог». Первые сведения об устройстве общественной жизни камчадалов сообщил тот же В. Атласов во второй «скаске». Камчадалы, писал он, укрепляют свои остроги потому, что «род с родом часто вступают в бой; что никуда ясаку не плачивали державства великого над собой не имеют, только кто у них в котором роду богатее, того больше и почитают. И род на род войною ходят и дерутся… А жен имеют по своей мочи — по одной и по 2, и по 3, и по 4» Брак был экзогамным. Положение женщин в камчадальской семье было привилегированным: в присутствии женщин не начинали драк и битв. Помимо рыболовства и охоты, мужчины занимались постройкой жилищ, приготовлением пищи, греблей и ходили на ботах по рекам с шестами. Женщина принимала участие в обработке рыбы, собирательстве, работала по дому: шила, изготовляла нитки для сетей.
Крашенинников и Стеллер, отмечая многобожие ительменов, сообщали, что бога камчадалы называли Дусшейхтич. В честь его на равнинах ставили столб, обвязывали его тоншичем и, проходя мимо, всегда бросали ему в жертву кусочки пищи. Около такого «святого» места не собирали ягод и не убивали ни зверя, ни птицы. Бога моря представляли в виде птицы-рыбы и называли Митг. Хозяином всех животных считали Пиля-чуча, или Билюкая, который якобы жил на облаках с камулами и производил гром, молнию, дождь.
Стеллер сообщил, что камчадалы признавали злого духа Канну. Его жилищем считали очень старую ольху возле Нижне-Камчатского острога. «Камчадалы ежегодно в нее стреляли, отчего она вся стрелами изнатыкана». Богом загробного, подземного мира считали Гаеча. Землетрясение производил Туил, когда его собака Козей стряхивала с себя снег.
В легендах о Кутхе раскрывается история сотворения мира. Создатель земли Кутха сначала жил на небе, потом переселился на землю, где родил сына и дочь от своей жены. Дети выросли, вступили в брак и родили сына и дочь, и так постепенно Камчатка была заселена. Кутха, его жена и дети носили платье, сшитое из листьев, питались березовой и таловой корой, зверей в это время не было, а рыбу ловить они еще не научились. Кутха изобрел лодку, а второй сын Кутхи изобрел способ вязать сети из крапивы и ловить рыбу, он же сотворил зверей и начал шить теплую меховую одежду.
Камчадалы «ни страха, ни уважения, ни любви к творцу не испытывали и считали, что все на земле можно было бы устроить гораздо лучше, что не от бога исходит счастье или несчастье, а от человека зависит все; считали, что в жизни на земле все постепенно становится хуже и всего становится меньше».
Понятие о хорошем и плохом у камчадалов было своеобразным: все, что требуется человеку и нравится ему, добродетельно; все, что не нравится и отпугивает, вредно. Самым большим грехом камчадалы считали скуку и тоску и предпочитали им даже смерть. Смертным грехом для них было спасение утопающих или засыпанных снегом, подъем на вулканы. Ругаться над кислой рыбой, варить в одном котле мясо различных зверей и рыб, соскабливать ножом снег с обуви также считалось грехом.
Чествовали праздники и религиозные церемонии для обеспечения охоты и рыболовства — китовой и медвежий праздники. Самым им праздником был осенний праздник, завершавшийся «очищением» — прохождением сквозь обручи из березовых прутьев.
Разнобой в номенклатуре мифологических существ и большая разница в словаре разных групп камчадалов показывают, что камчадалы, — по-видимому, конгломерат племен и народов, пришедших на Камчатку с разных сторон и в разное время. Сближение между отдельными группами народностей произошло уже на Камчатке в силу ее изолированного положения среди громадных морских пространств.
